Ознакомительная версия.
Я полагаю, что и теперь появление Андрея Бестужева было для него неприятно, и он через задние покои и через крыльцо изволил пройти к своему экипажу.
Я отправился к Адлербергу спросить, не оставлено ли какого приказания. Он опять принял меня сухо и, помолчав немного, сказал:
– Государь вас переименовывает в генерал-майоры.
– Знаю это, – отвечал я.
– От кого? – спросил удивленно Адлерберг.
– От самого государя!
– Когда и как вам объявил он это?
Я объяснился.
– Государю угодно было, – сказал Адлерберг, – сегодня же отдать приказ об этом. Но как с переименованием в военный чин вас делают также военным губернатором в Витебске, на что надобно изготовить указ, то мы не успели этого здесь сделать, а на первом ночлеге все устроим. Прощайте. Желаю вам счастливо оставаться!..
Через три дня государь выехал из Пензы. Перед Чембарами по случаю опрокинутия экипажа переломил плечевую ключицу и в Чембарах провел несколько недель, 16 сентября возвратился в Санкт-Петербург, а 17 сентября (1836) состоялся обо мне высочайший приказ.
Я выехал из Симбирска 2 сентября. Все время, проведенное мною еще там, прошло в прощальных обедах и вечерах; так, я и мое семейство были на обеде, данном для меня губернским предводителем дворянства. При провозглашении тоста за мое здоровье он, встав с своего места и целуя меня в плечо, сказал:
– Господа! Я имею поручение графа Бенкендорфа по высочайшей воле передать вам, что бывший наш почтенный губернатор Иван Степанович о симбирском дворянстве отозвался с такой похвалой, что государю приятно это было слышать из уст его и что мы все обязаны ему особенной благодарностью, в чем и собственные чувства наши, кажется, нас удостоверяют!
Все присутствовавшие с заметным удовольствием приняли сей тост.
Выезд из Симбирска. – Отзыв императора Николая о генерал-губернаторе Дьякове и о Витебской губернии. – Встреча с генералом Мердером. – Первые сведения о Витебской губернии. – Приезд в Витебск. – Прием чиновников. – Осмотр общественных заведений. – Столкновение с инспектором врачебной управы. – Визит супруги генерал-губернатора. – Семейство Вейсс. – Характеристика лиц местного общества. – Приезд Дьякова. – Представление ему. – Высочайший приказ. – Письмо фон Дервиза. – Комендант Соболев. – Беседа с Дьяковым о губернии. – Дурное состояние почт. – Настроение умов в губернии. – Очерк, написанный Кульневым. – Отзыв предводителя дворянства о губернии. – Присоединение униат. – Письмо архиерея Смарагда.
Не знаю, достанет ли у меня сил и терпения описать те несправедливости и неприятности, которые я перенес и по сие время (1844) переношу здесь, в Витебске.
Я уже сказал, что в бытность свою в Симбирске государь лично изволил сказать мне, что он назначает меня губернатором в Витебск потому, что я ему нужен на этом месте, «где буду служить вместе с генералом Дьяковым, человеком честным и благородным, но неопытным в делах гражданских», а как по Витебской губернии существуют больше беспорядки, которые мы вместе с Дьяковым, «любя его, будем уметь истребить», и наконец что он надел на меня военный мундир с тою целью, что он мне в Витебске «пригодится».
Последнее выражение, я понял, равно как и теперь не перестаю думать, относилось прямо насчет воинской строгости, необходимой для прекращения больших беспорядков.
Из Симбирска я выехал 2 сентября 1836 г., и 7-го или 8-го прибыл в Москву. Предполагая из слов государя, что к этому времени мог уже состояться обо мне высочайший приказ о переименовании меня в военный чин, я беспрестанно искал оного в приказах и газетах, но все тщетно.
В это время в Москве проживал в отпуску генерал от инфантерии князь Хованский,[493] носивший еще звание генерал-губернатора трех губерний, в том числе и Витебской, который, узнав в английском клубе от общего нашего знакомого и моего приятеля Озерова о моем пребывании в Москве, пожелал непременно меня видеть, убедительно прося Озерова дать мне о сем знать. Принимая это сообщение за какое-то приказание, которое я не спешил исполнить, зная, что он уже не вернется к старому своему месту служения, и кроме того, ожидая ежеминутно надеть военный мундир, во время дороги я запустил усы, как принадлежность военной формы, – то и не хотел являться в этом виде, чтобы не заслужить замечания, и затем, прожив в Москве дней пять и обмундировавшись совершенно, я выехал оттуда 12 сентября. 21 сентября 1836 г. поутру я приехал в Витебск.
На пути, в Дорогобуже, по случаю починки экипажа будучи задержан несколько часов на станции, встретил там и познакомился с генерал-майором Мердером,[494] окружным начальником батальонов внутренней стражи, в числе которых был и витебский, моим совоспитанником по 1-му корпусу, но поступившим туда гораздо позднее меня. С братом его, состоявшим при особе государя наследника,[495] я был хорошо знаком. Мердер просидел со мною довольно долго, и как до своего производства в генералы был лет шесть или семь жандармским штаб-офицером в Витебске, то, зная всю подноготную губернии, желал отчасти познакомить меня с тамошними порядками и в особенности с чиновниками, о которых вообще отзывался с большим одобрением, но предостерегал меня насчет правителя канцелярии Дьякова, статского советника Глушкова,[496] как о большом фанатике и с весьма тяжелым характером; о чиновнике особых поручений при губернаторе, Яганове,[497] которого вся губерния не терпит за натяжки разного рода в следствиях и в особенности в делах, касающихся религии, и насчет советника губернского правления, Скляренко,[498] которого мне описывал как человека умного, хитрого и весьма корыстолюбивого (последний отзыв я выставляю здесь на вид для того, чтобы в последующем рассказе показать, как могут быть различны суждения даже людей беспристрастных об одном и том же лице, несмотря на близкие к нему отношения).
В Смоленске я слышал, что полоцкий архиерей[499] держит себя так гордо и самостоятельно, что князь Хованский не смел ему ни в чем противоречить, а предместника моего, тайного советника Шрейдера,[500] держал в таком почтении и страхе, что когда, бывало, архиерей приезжал к Пасхе в Витебск, то он его лично встречал на берегу Двины, у парома, и провожал до церкви.[501] Я не дал особенной веры всем этим рассказам, но, увы, на месте познал уже справедливость всех этих слухов.
По приезде моем в Витебск я был встречен вместо управляющего губернией председателем уголовной палаты Милькевичем,[502] так как вице-губернатор[503] недели две уже как находился в Люценском уезде для приведения к послушанию волновавшихся там крестьян. Дьякова в городе тоже не было, уехал в Динабург. Не желая показать себя пренебрежительным к формам одежды, я уничтожил свои усы, так как до того времени еще не появлялось обо мне никакого высочайшего приказа, и о таком промедлении уже не знал что и думать.
Ознакомительная версия.
