Мари, своей матери.
В четвертом акте Люси любит Густава и не любит Жюльена.
В пятом Жюльен стоит у ног Мари, который, овладевая ею, узнает, что Люси ее дочь. Здесь она внезапно меняется по отношению к Жюльену, надеясь убить в нем его любовь, чтобы сохранить ее для Люси – затем выходит в соседнюю комнату, и мы слышим выстрел из револьвера.
Вбегают Люси и Густав. Жюльен выводит на сцену смертельно раненую Мари. Затем она узнает, но слишком поздно, что Люси больше не любит Жюльена и умирает, благословляя свою дочь на брак с Густавом. Но всего этого рассказать невозможно. Думаю, нам удастся хорошо поставить третий акт, где Люси рисует пейзаж и вдруг видит женщину, ищущую место, чтобы покончить жизнь самоубийством. Она останавливает ее – великолепный диалог, спасает ее, говоря, что кончать жизнь самоубийством следует только в том случае, если вы совершили непоправимую трусость.
В пятом акте Мари считает, что совершила непоправимую трусость, отвернув Жюльена от женщины, которая является ее дочерью, а затем пытается возместить ущерб, и совершает самоубийство.
Узнав, что это было бесполезно, она всё же хочет умереть, чтобы обрести покой.
Прощайте, дорогая, хорошая подруга, да хранит Вас Бог. [без подписи]
* * *
[13.11.1892 [531]; Венеция – Вена]
Наверняка Софи будет в Дрездене в субботу утром. Труатре будет там только в пятницу вечером.
Предлагаю Труатре остановиться в «Гранд Отеле Юнион», в котором живут американцы и англичане.
Не надо идти в отель «Дю Нор». Софи остановится где-нибудь неподалеку, в другом отеле – почти напротив. Напишите прямо сейчас: во сколько, по мнению Труатре, она вернется из своей школы? Предположу, что в одиннадцать часов – особенно если в школе утомительно. Софи тогда отправит «экспресс» или придет в указанное время.
Ей хотелось бы сразу пойти в номер, никого не спрашивая. […] Так что лучше напишите мне, под каким именем Софи должна спросить в отеле и в какое время лучше всего. Я думаю, между одиннадцатью и полуднем в субботу. Еще напишите или телеграфируйте, если что-то случится в пути.
Думаю, под именем госпожи М.[аркетти] […]
Итак, тремя письмами: «Дрезден, до востребования», если необходимо. Если нужно, телеграфируйте сюда до четверга, до четырех часов – Софи уедет в одиннадцать.
Если Труатре захочет – можно выехать в тот же день на любом поезде, в какое-нибудь местечко в часе езды. Но нужно сразу написать. Ибо письмо прибудет в Вену в понедельник вечером, а письмо, написанное в понедельник вечером, придет сюда только в среду.
Наконец-то появилось время, потому что Софи уедет только поздно вечером в четверг.
Спасибо за добрые слова в последнем письме.
Спасибо [без подписи]
* * *
[13.11.1892; Венеция-Вена. Телеграмма]
ЕСЛИ НЕ НАПИСАЛИ, ТО НЕ ПИШИТЕ И ЖДИТЕ ПИСЬМА, ОТПРАВЛЕННОГО СЕГОДНЯ, ОТВЕТЬТЕ
Перевод с французского Ольги Никандровой
Венецианские вдохновения
Послесловие переводчика
Биография человека, даже величайшего гения, интересна только в связи с эпохой, в которой он жил и творил. Так что это целое исследование, которое необходимо провести – и именно это исследование является самой интересной частью [532].
А.Н. Волков-Муромцев
Итальянскую часть «Мемуаров» Александра Николаевича Волкова-Муромцева мы презентовали 25 марта 2021 г. – в день 1600-летия Венеции! Любовь к этому волшебному городу вдохновила несколько лет назад взяться за перевод историй русского художника, не только владевшего палаццо на Большом канале, но и воспевшего Венецию в своих многочисленных акварелях, к сожалению, не известных на его родине.
Принимая решение продолжить работу над очередной [533], связанной с Александром Волковым и Элеонорой Дузе, историей, я была движима и мыслью, выраженной в данном эпиграфе, поэтому приятно удивилась, когда, в процессе работы, увидела эту фразу Волкова в письме, в котором он дает советы Дузе с чего начать, чтобы приступить к написанию биографии ее знаменитого деда [534]. Далее он пишет: «наверняка повсюду должны быть следы, а каждое незначительное письмо прошлых лет становится сегодня бесценным документом» [535].
И это именно так. Прошедшие эпохи открывают свои тайны, когда читаешь мемуары, почти всегда приводящие к последующим дополнительным поискам деталей о жизни тех или иных персоналий и событий. В скольких таких «незначительных» письмах порой обнаруживаются важные для исследователя факты! Какой трепет охватывает, когда попадаешь в архив и лично соприкасаешься с письмами, которым больше века. А когда из такого письма вдруг вылетает засушенный цветок – как было, когда я перебирала письма Волкова к Дузе в римском архиве, – это непередаваемая эмоция! Подумать только – этот хрупкий полевой цветок, сорванный в XIX веке влюбленным Александром и отправленный в конверте Элеоноре – вот он, реальный, осязаемый, – а людей, державших его в руках, давно нет…
Сама история обнаружения писем, которые, к счастью, попали в достойные руки, вдохновляет на новые поиски и исследования.
В «Мемуарах» и письмах Волкова встречается такое количество известных дворянских фамилий, что постепенно втягиваешься и в изучение их биографий и роли в истории, ощущая при этом, насколько тесны были связи культурной элиты России и Европы XIX века.
Интересны детали быта того времени, к примеру, – скорость доставки писем из Европы в Россию – в конце XIX века они доходили за два дня! (В наше время для этого потребуются, как минимум, две недели!). Впечатляет и свободное пользование автомобилями, и частота перемещений из города в город, из страны в страну, причем, не только Дузе, вынужденной жить почти постоянной гастрольной жизнью, но и самим Волковым.
Об Элеоноре Дузе написаны десятки книг на разных языках. Здесь же мы видим новый материал, о котором почти ничего не было известно даже исследователям ее творчества. Поэтому у меня присутствовал и интерес первооткрывателя для российской читательской аудитории. В своих «Мемуарах» Волков описывает знакомство и отношения с Дузе как чисто дружеские. И вот, в начале нашего века в Австрии случайно обнаруживаются его письма к ней, говорящие о совершенно ином, – романтическом характере их отношений!
Отмечу, что, когда в процессе перевода «Мемуаров» я внимательнее посмотрела на известный портрет Дузе в анфас, выполненный Волковым, то увидела в нем гораздо больше, чем дружеское отношение художника к модели. Мелькнула мысль: изобразить так мог только влюбленный человек! Но, поскольку в тексте Волкова не было ни малейшего намека на чувство к актрисе, и, учитывая его семейное положение – семья жила в том же палаццо, – это впечатление забылось. Вспомнилось только теперь, когда были прочитаны его письма к Дузе.
Знаменит роман Элеоноры Дузе с Габриэле дАннунцио; быть может, несколько меньше известен ее роман с Арриго Бойто. И вот теперь, театральный мир и заинтересованный российский читатель узнает и о романе с нашим соотечественником Александром Волковым, заметно положительно повлиявшим в какой-то период жизни на судьбу и творчество великой артистки.
В процессе «знакомства» с Волковым я
