Доме Советов): на первом этаже сцена для выступления эстрадных артистов с конферансье Михаилом Гаркави, на втором – для выступления имажинистов и Анны Никритиной с чтением стихов; и «Мышиная нора» – (находилась на углу Кузнецкого Моста и Неглинной); рисовал афиши для кинотеатра «Лилипут» (располагался на Серпуховской площади) – все эти предприятия периода имажинизма без Сергея Есенина оказались нерентабельными и быстро прогорели. В 1925 году театральные работы Бориса Эрдмана были удостоены серебряной медали на Всемирной выставке в Париже.
Борис Эрдман проживал на Петровских линиях (Петровка, дом 20/1) с женой, танцовщицей Верой Друцкой. Служил неподалеку в ТЕО Наркомпроса, в цирковой секции на Неглинной, дом 9. В годы Второй мировой войны Борис Робертович был главным художником Государственных цирков, с 1950 года – и до конца своих дней – художником Московского драматического театра им. К.С. Станиславского. В 1957 году он получил звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР.
Именно под влиянием старшего брата Николай Робертович Эрдман (1900–1970) стал имажинистом. Николай выглядел совсем мальчиком. Анатолий Мариенгоф описал его так: «Эрдмановские синие брюки, без пятнышка и всегда в классическую складку, мы называли «зеркальными». Право, если бы их повесить на гвоздь и в соответствующее место глядеть, можно было не только прически сделать, но и без особого риска побриться безопасной бритвой.
Очень уж милым носом наградила мать-природа Николашу Эрдмана: <…> с этакой гаринской нашлепкой и еще – с ямочками на щеках. И небольшими умными глазами, чуть-чуть не черными. Совсем черные редко бывают умными. И широкоплечей спортивной фигурой, когда и руки и ноги в меру. Со всем этим Эрдман так и лез в душу. Как в мужскую, так и в дамскую… что приносит всегда удовольствие, но не всегда счастье. Несколько беспокойно это.
Электрозаводская, дом 27
Вначале он поотстал от нас в славе, как пышно называли мы свою скандальную известность». А Матвей Ройзман добавляет еще штришок: «Коля недавно окончил реальное училище, выглядел мальчиком, наверно, впервые надел штатский костюм, но кепка у него была фасонистая, и носил он ее «а ля черт подери».
Николай участвовал в росписи Страстного монастыря. Он писал хорошие стихи, которые восхищали Есенина. И Вадим Шершеневич хвалил их. Но Николай Робертович вскоре с головой ушел в драматургию. Кстати, его крепко слепленную голову многие считали головой Маяковского в миниатюре! Николай Эрдман сочинял шутки и репризы для артистических кабаре, мюзик-холлов, Театра Сатиры. Написал известные пьесы «Мандат» (1925) и «Самоубийца» (1928). Над ними хохотал до слез сам К.С. Станиславский. Его «Мандатом» восхищался Всеволод Мейерхольд.
Борис Эрдман
Николай Эрдман
Николай Робертович шутил мрачно и невозмутино. Вскоре Сергею Есенину на себе пришлось прочувствовать колкие шутки своего любимца, которого вдохновлял на обидные частушки брак поэта с Айседорой Дункан. С 1923 года Николай Эрдман работает в соавторстве с Владимиром Массом. Ими написано популярное обозрение «Москва с точки зрения…», которым с большим успехом открылся Театр Сатиры в Москве. Там «пошутили» не только над Есениным, но и над Ахматовой, Маяковским, Сейфуллиной… Молва приписывала Николаю Робертовичу злую эпиграмму по случаю приезда Максима Горького в СССР. Злая сатира – политические басни – в конце концов сыграла злую шутку с самим автором. В 1933 году прямо со съемочной площадки фильма «Веселые ребята» в Гаграх соавторов сценария «откомандировали» прямо на Лубянку. Шутка обернулась для Николая Робертовича тремя годами ссылки в город Енисейск. По сравнению с участью других «посетителей» Лубянки – курорт. Все эти три года ссылки переписка с актрисой Художественного театра Ангелиной Степановой скрашивала Николаю Эрдману неволю. Актриса даже навещала изгнанника в Енисейске, добилась его перевода в более комфортные условия. Эрдман был женат трижды. Все его жены были балеринами.
В период участия в Ордене имажинистов Николай Эрдман проживал на Электрозаводской улице (до 1929 года Генеральная), в доме 27 – в здании общежития фабрики «Товарищество шелковой мануфактуры». Похоронены братья Эрдманы на Новом Донском кладбище (уч.1).
Знаменитый московский рынок появился в середине XVIII века на Большой Сухаревской площади вокруг Сухаревой башни – обители алхимика Якова Брюса (в рамках реконструкции Москвы в 1934 году башня была разрушена). Рынок постепенно разрастался, проникая в близлежащие переулки, и постепенно превратился в огромную толкучку с криминальным уклоном. Вокруг находились трактиры, пивные, склады. На Сухаревке традиционно торговали продуктами, тряпьем, дешевой посудой, фарфором и изделиями из разных металлов. Рынок кишел карманниками и другими мошенниками. Октябрьская революция добавила к торговавшим еще и мешочников, которые привозили в Москву с юга мед, топленое масло, водку (от чачи до самогона). Крестьяне Подмосковья везли мясо, кур, гусей. Площадь Сухаревки увеличилась еще больше. Здесь уже торговали представители всех слоев общества: в одном ряду стояли обнищавшие «бывшие», кухарки, профессура, проститутки… В декабре 1920 года В.И. Ленин подписал указ о закрытии Сухаревки, но нэп ее вернул к жизни снова. Сухаревский рынок переименовали в Новосухаревский и застроили торговыми павильонами.
Я упоминаю Сухаревку потому, что этот рынок посещали все москвичи, включая имажинистов, их друзей и врагов. Есенин, прежде всего, обходил книжные ряды. Интересовался книгами и для своей библиотеки, и для продажи в книжной лавке. Любил потолкаться на Сухаревке и Мотя Ройзман. Он с детства был здесь завсегдатаем: сопровождал отца, выискивающего среди хлама какую-нибудь антикварную вещицу. Сам же Мотя бродил по книжным развалам. Всеволод Иванов, переехав в Москву, купил на Сухаревке настолько дорогие обои, что на мебель для нового жилья уже не хватило, приходилось ему писать рассказы, сидя на полу. Чтобы издать «Пугачева», друг Есенина Сахаров отнес на Сухаревку пуд черной икры, а после туда же отправились его патефон и пластинки. От продажи этого добра денег хватило на издание уже трех книг.
Сухаревка
Сухаревка
Вадима Шершеневича Сухаревка вдохновила на создание стихотворения «Эстетические стансы»:
<…..> И тащу продавать на Сухаревку
В рай билет, мои мышцы и мозг.
Вот вы помните: меня вы там встретили,
Так кричал, что ходуном верста:
– Принимаю в починку любовь, добродетели,
Штопаю браки и веру в Христа.
И, разумеется, все имажинисты посещали знаменитую Сухаревку перед праздниками: приходили за снедью. Вот как имажинисты готовились к встрече Нового 1920 года: «на деньги, собранные в складчину в мешок летели буханки хлеба, головки сыра, круги колбас».
В
