друга, которого власти сочли за профессионального шпиона: он владел, кроме английского, французского и немецкого, тремя балканскими языками. Запутанность национальностей в бывшей Австро-Венгрии создавала трудности даже для по-доброму настроенных офицеров разведки, к тому же многие из чиновников SIS сами были эмигрантами, которые охотно отдавались чувству мести по отношению к оставшимся дома.
Наконец мы скромно поставили нашу машину во дворе дома Клэри, которые находились в отдалённом родстве с «нашими» Клэри. Было бы намного лучше устроиться под крышей, но мы не хотели никого обременять просьбой о месте, которого и так не было. Поэтому мы попытались устроиться на ночь на заднем сиденье машины, но приближалась осень, и стало холодно – даже теплая шерсть Шерри не согревала, – мы промёрзли всю ночь. Наутро нас обнаружили Клэри и пригласили на завтрак. Мунди, их сын, выздоравливал после ранения: во Франции их часть сдалась англичанам. Так как англичане должны были продвигаться дальше, они поставили своих пленных к стенке и расстреляли, а Мунди остался в живых. (Мы почувствовали облегчение, когда узнали, что такие безобразия время от времени случались и на стороне союзников, если даже и не по высочайшему приказу, как при Гитлере.)
Потом мы снова возвратились в Штробль и – слава Богу! – почувствовали себя вновь независимыми.
Главная дорога от деревни к деревне вывела нас к месту радостной встречи, подобной появлению Корсики в Средиземном море. Когда мы прибыли, нас приветствовали Геза и Али П., которые приехали сюда в поисках нас. Они бежали из Хорватии через Будапешт и жили на вилле недалеко от Гмундена, где они оставили двоих своих сыновей. Мы решили объединиться и делить всё, что у нас было, пока наконец не приедем в Вену и не начнём новую жизнь.
Павел и я попробовали поместиться в маленькой спальне под островерхой крышей их крошечного домика, расположенного высоко на холме над Траунзее, с которого открывался широкий обзор от Гмундена до Эбензее.
На дверях, согласно обычаю, было написано мелом «19 С. М. В. 45» – в честь трех волхвов, о которых не забыли, несмотря на страшное последнее Рождество.
С видимым удовольствием Геза окунулся в водоворот противоречащих друг другу предписаний и возможностей чёрного рынка и связанных с этим головоломных ходов. Они с Павлом объездили все ближние и дальние окрестности в поисках необходимых продуктов, пользуясь при этом слухами беженцев из Хорватии и Венгрии, земляками Гезы. Али была одной из веселых и музыкальных сестёр семьи Вильчек из Вены. Мы с ней заботились о доме и детях, навещали соседей и принимали нескончаемый поток гостей, которые иногда ночевали, улегшись на полу рядами в гостиной. Мы соревновались в умении гладить рубашки нашим мужьям – обе были в этом деле неопытны. Постепенно мы приобрели некоторую одежду в местном стиле: тирольские платья с серебряными пуговицами и к ним белые гольфы, а для мужчин тирольские костюмы из кожи. Я мастерила кукол-негритят для маленьких мальчиков, и животных, которых не видел ещё ни один зоологический сад, а Али штопала одежду. Лишь когда мужей не было дома, мы позволяли себе роскошь пожаловаться друг другу об утрате наших домашних очагов. По очереди мы описывали одну за другой комнаты, свои оставленные в доме свадебные подарки, а также цветы и деревья, которые мы посадили ещё в прошлом году. После того как мы перечислили всё по разу, чувствовали некоторое душевное облегчение; мужчины же, наоборот, не хотели больше касаться прошлого.
Часто можно было слышать, как вдали бушуют бездомные беженцы, и однажды ночью вокруг дома раздались выстрелы; подозрительный шум и звуки шагов стали слышны все ближе – Али и я были одни. Мы немедленно погасили везде свет и позвонили в первый же находящийся поблизости в Гмундене американский офицерский клуб, попросив о помощи. Али вспоминала позже, как я в смятении поспешно прошептала: «Стой здесь, в мёртвом углу, тогда им будет не прицелиться в тебя». Подумать только – «мертвый угол»: наш телефон находился рядом со стеклянной входной дверью – Али хохотала от души. Благодаренье Богу, наш зов, несмотря ни на что, был услышан, и вскоре подкатил джип с военными.
Павел и Геза поехали в Зальцбург, чтобы купить там у сомнительной личности по имени Циферер целого телёнка. Сам Циферер считал себя честным деловым человеком, пытающимся выжить в условиях разрушенного хозяйства. Он был бы весьма обижен, если бы его назвали нечестным, хотя он был посвящен во все уловки чёрного рынка. Долговязый, с пышными чёрными усами, разросшимися у него под носом, он жил с малопривлекательной женой или подругой. В любое время, когда бы к нему ни пришли, она лежала с ним в кровати полностью одетая – то ли из-за холода, то ли по другим причинам. Неизбежное вмешательство в личную жизнь Циферера было, конечно, не каждому по вкусу, но не оставалось ничего другого, так как его спальня была, по-видимому, его неприступной крепостью: запасы хранились здесь, и все расчеты производились возле его огромной помятой кровати.
Телёнок был заказан для Павла и Тезы и даже уже забит, так как оба отказывались сделать это сами. Они оба ушли рано, чтобы забрать телятину.
Вдруг раздался стук в дверь, и двое мужчин – один большой, другой маленький – вошли в нашу гостиную. Они отвернули лацканы своих пальто. «Полиция», – представились они.
Это слово вызывало в нас беспокойство, хотя и не такой страх, как ещё совсем недавно. Мы попытались выглядеть как можно более непринужденными, предложили им сесть, выпить рюмку шнапса, и спросили, чему мы обязаны их посещением. «Мы ищем преступника по имени Меттерних», – сказал один. После многозначительной паузы тот, который был постарше, добавил: «Мы знаем, что это не ваш муж. (Это было приятно слышать!..) Но нам хотелось бы узнать некоторые подробности и попросить вас не выходить сегодня из дома, так как повсюду в округе и в Верхней Австрии будут закрыты все проезды, чтобы поймать преступника. Мы хотели бы избежать любого недоразумения и не перепутать его ни с кем». Я нашла фотографии Павла и его паспорт. Он рассмотрел всё с интересом: «Удивительное сходство. И те же даты: родился в 1917 году в Вене». Я глубоко вздохнула. «Какого роста ваш муж?» – «Метр девяносто один». – «А вот это уже проясняет многое. Наш меньше: его рост метр семьдесят один».
Мы очень надеялись, что Павел и Геза обойдут все контрольные посты. Но, прежде чем полицейским уйти, мы расспросили их поподробнее о «преступнике».
По-видимому, это был солдат, который к концу
