На самом деле Бошу было уже шестьдесят два. Дел, связанных с «Бакарди», у него было выше головы, так что не стоило обращать внимание на его похвальбу, что он-де пойдет добровольцем в эмигрантское ополчение. Однако в ближайшие несколько лет Бош и вправду не жалел времени и денег на борьбу с Фиделем Кастро. Он не только спонсировал пропагандистские кампании, направленные на то, чтобы настроить общественное мнение американцев против Кастро, но и финансировал диверсии и саботаж в пределах Кубы. Его политика претерпела радикальные изменения. На Кубе деятельность Боша была идеалистической и рассчитанной на дальнюю перспективу, а в изгнании он стал более мстительным, и его представление о гражданском долге сводилось теперь лишь к гневной решимости свергнуть Кастро любыми средствами.
* * *
Многие американцы, жившие вне Майами, были по-прежнему очарованы Фиделем Кастро и его революцией. В воображении американцев Куба всегда была окружена ореолом романтики и приключений, а харизматичный бородатый президент предоставлял журналистам массу зрелищного материала — например, когда он объезжал кубинские деревни в открытом джипе, произносил многочасовые пламенные речи перед восторженными толпами, далеко за полночь курил сигары и обсуждал кризис империализма с заезжими знаменитостями и лидерами мирового масштаба. Зарубежных журналистов завораживало то, что корреспондент «Си-Би-Эс Ньюс» Роберт Табер в 1961 году назвал «человечностью» кубинской революции, бросающейся в глазах на митингах fidelista.
Вот, к примеру, свирепого вида rebelde с кустистой бородой, вооруженной пистолетом-пулеметом и громадным револьвером в придачу. Из кармана его рубашки торчит большая губная гармошка. Его спутник, такой же свирепый и волосатый, ест эскимо на палочке и весело улыбается, а Фидель со своим знаменитым юмором втолковывает что-то старику из толпы, который жалуется, что до сих пор не получил свою корову.
Американский социолог С. Райт Миллс летом 1960 года объехал Кубу, а вернувшись, написал хвалебную книгу о революции под названием «Послушайте, янки!».
Книга была написана доступным, популярным языком, — Миллс перенял эту интонацию у кубинцев, с которыми путешествовал, — и разошлась в первые месяцы после публикации тиражом в четыреста тысяч экземпляров.
Сторонникам Фиделя Кастро в США казалось, будто эмигрантская община на юге Флориды подняла такой шум только потому, что люди, утратившие привилегированное положение в кубинском обществе, обозлились на режим и не желали поддерживать социально-экономические реформы на острове. Герберт Мэтьюс, корреспондент «Нью-Йорк Таймс», который за четыре года до этого брал интервью у Фиделя Кастро в горах Сьерра-Маэстра, в феврале 1961 года по-прежнему защищал его — даже после того, как Пепин Бош и другие его старинные кубинские друзья обратились против революции. В интервью радиостанции «Дабл Ю-Би-Эй-Ай» — общественной радиостанции в Нью-Йорке — Мэтьюс восхвалял правительство Кастро за социально-экономические реформы, отметал все обвинения Кастро в коммунизме и стыдил правительство США и эмигрантскую общину за то, что они так враждебно относятся к революционному режиму.
Прошло несколько недель, и Корлисс Ламонт, состоятельный нью-йоркский социалист, отец которого был деловым партнером Дж. П. Моргана, написал в «Нью-Йорк Таймс» письмо с критикой тех, кто навешивал на кубинское правительство ярлык «коммунистического» исключительно на основании радикальных реформ сельского хозяйства и промышленности и торговых соглашений с СССР и коммунистическим Китаем.
Устойчивый энтузиазм по поводу Фиделя Кастро среди ведущих американских журналистов и интеллектуалов несказанно раздражал Пепина Боша. Всего два года назад именно Бош утверждал, что Герберт Мэтьюс сможет изложить историю Кастро «с кубинской точки зрения», — но это было до того, как Фидель Кастро резко свернул влево.
Услышав комментарии Мэтьюса на «Дабл Ю-Би-Эй-Ай», Бош написал Мэтьюсу личное письмо, умоляя его пересмотреть идиллические представления о революции Кастро. «В глазах Фиделя вы равны армейской дивизии, — писал Бош, — так что завоевать вас для него настоящая победа».
Во времена борьбы против Батисты Бош был главным источником сведений о Кастро и главным его адвокатом для многих американских журналистов, в том числе и для Роберта Табера из «Си-Би-Эс», Джея Маллина из «Тайм», Жюля Дюбуа из «Чикаго Трибьюн» и Руби Харт Филлипс и Гомера Бигарта из «Нью-Йорк Таймс», как и для Герберта Мэтьюса. В изгнании Бошу стало понятно, что он может воспользоваться своими связями и влиянием на американские СМИ, чтобы донести до американцев свои новые идеи — что Фидель Кастро предал тех, кто поверил обещаниям революции, и теперь строит на Кубе коммунистическую диктатуру. Примерно через неделю после письма к Мэтьюсу Бош послал в «Нью-Йорк Таймс» пространное послание, где утверждал, что хочет «развеять некоторые заблуждения» относительно «так называемой кубинской революции». Он не стал править свою статью в соответствии с критериями колонки «писем читателей» на редакционной странице, а воспользовался платным рекламным пространством «Бакарди» и поместил там свое письмо под логотипом фирмы. Обращаясь к редактору «Нью-Йорк Таймс», Бош пожаловался и на комментарии «вашего» Герберта Мэтьюса, и на письмо Ламонта: По моим представлениям, ни мистер Мэтьюс, ни мистер Ламонт не понимают, что на самом деле происходит на Кубе, — или не желают этого понять.
Ибо господин Кастро во имя коммунизма привел свой народ к нищете, болезням, рабству, утрату той веселости и жизнерадостности, которые всегда отличали характер кубинцев. Кастро мог бы легко и просто даровать своей стране свободу и справедливость — и возможность стремиться к счастью. Он мог бы предложить своему народу образование в свободном обществе — и мог бы даже удвоить доход страны всего за несколько кратких лет. Вместо этого он разбазарил наше национальное достояние и практически все материальные и духовные ценности моей страны.
К тому времени, когда Бош опубликовал свое открытое письмо, восстание крестьян в горах Эскамбрай и подпольное движение сопротивления в Гаване были полностью подавлены. Эмигрантская армия, организованная ЦРУ, стала последней надеждой для тех, кто хотел свергнуть режим Кастро. Бош получал самые свежие сведения о планах вторжения от Поло Миранды, бывшего управляющего пивоварней «Атуэй» в Манакасе. Миранда еще на Кубе обратился против Кастро — когда-то он поддерживал партизан из «М-26–7», а теперь покупал и переправлял оружие для крестьян в горах Эскамбрай, восставших против Кастро. В июне 1960 года агент ЦРУ Бернард Бейкер в своем отчете назвал Миранду «превосходным» кандидатом для исполнения заданий ЦРУ. Миранда покинул Кубу до того, как стал работать на ЦРУ, в США он стал участником самых разных акций, организованных Управлением, а в Майами его работа у «Бакарди» в основном сводилась к тому, что он служил посредником Боша в общении с эмигрантскими группировками, борющимися против Кастро.
