Для новой головной конторы в Майами Бош заказал ультрасовременное восьмиэтажное здание в виде башни. Две стены этого здания покрыты бело-голубой керамической плиткой, выложенной цветочными узорами по эскизам бразильского художника из Ресифи по имени Франсиско Бреннан. Каждая из двадцати восьми тысяч плиток размером шесть на шесть дюймов перед глазировкой и обжигом была раскрашена вручную в студии Бреннана. Само здание стоит на четырех колоннах, под которыми расположен открытый двор, так что оно словно бы парит в воздухе. Здание заняло лишь небольшую долю участка земли на бульваре Бискейн, оставив много места для зелени.
Цвет, живость, праздничность здания «Бакарди» напоминает сам характер латиноамериканцев — лукавый и беспечный.
Однако публичный имидж «Бакарди» тех лет — совсем другое дело. Несмотря на историю фирмы и на расположение в американском городе, занимавшем второе место после Гаваны по количеству кубинцев, в маркетинге компании Куба больше не упоминалась. С начала 1960 годов главной рекламной темой «Бакарди» стала «универсальная сочетаемость» рома «Бакарди» с другими ингредиентами. Он прекрасно смешивался с любыми газированными напитками. Одна особенно долговечная рекламная компания опиралась на изображение логотипа «Бакарди» — летучей мыши — или какого-нибудь еще символа компании рядом с разнообразными марками газированных напитков с подписью: ««Бакарди». Смешивай с чем хочешь». На одном рекламном плакате изображен деревянный ящик от рома «Бакарди», набитый бутылками «Кока-Колы», «Пепси», «Севен-Ап», «Фрески», тоника «Швеппс», канадского сухого имбирного пива и «Сквирта» вместе с двумя бутылками рома «Бакарди» и простой подписью: «Скоро у нас вечеринка с «Бакарди»».
В 1965 году рекламный отдел «Бакарди» заключил договор о совместной маркетинговой кампании с фирмой «Кока-Кола», основанный на продвижении коктейлей из «Бакарди» с «Кока-Колой». Для фирмы «Кока-Кола», чья реклама всегда подчеркивала тему здорового образа жизни, это был отважный шаг. Одним из первых продуктов рекламной кампании была реклама в журнале «Лайф» в мае 1966 года, суть которой сводилась к объяснению, почему ром с колой завоевал такую популярность. На рекламе изображено заверенное нотариусом заявление за подписью Фаусто Родригеса — специалиста по рекламе «Бакарди», который многократно заявлял, будто своими глазами видел, как ром «Бакарди» впервые смешали с «Кока-Колой». В этом заявлении Родригес клялся под присягой, что служил в войсках связи США.
Я подружился с мистером ________, который работал в штабе главного офицера-связиста. Однажды в августе 1900 года я вместе с ним пошел в бар «_________», где мистер ________ пил ром «Бакарди», смешанный с «Кока-Колой». Я пил чистую «Кока-Колу», поскольку мне было всего лишь четырнадцать лет. В тот раз в бар зашла компания солдат, и один из них спросил мистера __________, что он пьет. Тот ответил, что это ром «Бакарди» с «Кока-Колой», и предложил солдатам попробовать напиток, что они и сделали.
Напиток солдатам понравился. Они заказали себе по порции и произнесли тост за мистера ________ как изобретателя отличного напитка.
Напиток остается популярным и в наши дни.
Разумеется, это был знаменитый коктейль «Куба Либре», однако в рекламе журнала «Лайф» он превратился в коктейль «Ром с колой». Слов «Куба» и «Гавана» в «заявлении» не было. В 1965 году Куба ассоциировалась лишь с революцией и контрреволюцией, с Фиделем Кастро и коммунизмом, с провалом американского вторжения, с кризисом, связанным с ядерными боеголовками. Политическим конфликтам и фанатизму нет места в рекламной кампании, поэтому на публике «Бакарди» никогда не показывала, что по-прежнему связывает себя с родным островом.
Горькая правда состояла в том, что само слово «Куба» утратило прежнее значение.
Больше не было ни единого кубинского народа, ни понятной идеи кубинского патриотизма. Куба раскололась надвое. Одна ее часть осталась на острове и сосуществовала с Фиделем Кастро, даже если не всегда его поддерживала, другая оказалась вне страны. Бакарди как семья и «Бакарди» как фирма встали на сторону изгнанников. При таких обстоятельствах возник другой кубинский патриотизм — более гневный и враждебный и менее либеральный. Фидель Кастро настолько узурпировал представления о социальной справедливости и национальном суверенитете — он даже упоминал имена героев борьбы за независимость Кубы в связи с собственной революцией, — что не оставил места идеализму. Теперь для кубинцев остался только один вопрос: либо они за Фиделя Кастро, либо против него.
Глава восемнадцатая
Контрреволюция
Когда Пепин Бош со своей супругой Энрикетой в июле 1961 года прибыл в Майами, то обнаружил, что эмигрантская община в городе, и без того живущая бурной жизнью, так и кипит от интриг против Кастро. Бывшие военные-batistiano то заключали союзы, то ссорились с теми, кто поддерживал бывшего президента Карлоса Прио, а разочарованные fidelistas сговаривались с агентами ЦРУ, чтобы обсудить поставку оружия и сценарии вторжения. Правительство США рассчитывало, что кубинцы сами восстанут и свергнут режим Кастро, и на этот случай ЦРУ организовало «Демократический революционный фронт» («Frente Revolucionario Democrático», ДРФ) – большую и неповоротливую группировку, которая, по мысли создателей, должна была объединить разрозненные фракции изгнанников в поддержку эмигрантских военных сил.
Даниэль Бакарди и другие оставшиеся на Кубе по-прежнему цеплялись за свою веру в Фиделя Кастро, однако Пепин Бош, покидая остров, уже был готов поддерживать заговоры ЦРУ. Агенты США немедленно заручились его помощью. В сентябре 1960 года Бош навестил дипломата Ричарда Кушинга, сотрудника американского посольства в Мехико. Кушинг хотел получить отчет о положении на Кубе, где он служил в течение пяти лет в эпоху Батисты, и ему нужен был совет Боша по поводу того, как можно подорвать режим Кастро и кто может возглавить движение сопротивления. У Боша на этот счет сложилось вполне определенное мнение, и он не стеснялся им делиться.
Согласно телеграмме, отправленной из посольства по поводу встречи с Бошем, он не мог сказать «ничего хорошего» о руководителях «Frente Revolucionario Democrático» в Майами, хотя и похвалил Эдуардо Мартина Элену, бывшего полковника кубинской армии, которому руководство ДРФ поручило надзор над обучением эмигрантских ополченцев, которые должны были вторгнуться на Кубу. Мартин Элена был командующим кубинским военным гарнизоном в Матанзасе в 1952 году и отважно противостоял перевороту Батисты, чем и заслужил восхищение Боша. «Бош так восхищен [Мартином] Эленой как лидером, — докладывал Кушинг, — что, несмотря на то, что ему уже почти шестьдесят и он отчасти калека, готов сам присоединиться к рядам ополченцев и участвовать в любом вторжении, которым будет руководить Элена».
