Теперь ему требовалось куда больше денег, а солидную часть активов он утратил. Мур все равно расширил Бошу кредит. В начале 1960 годов в банковском деле еще играли роль человеческие отношения, а Мур доверял Бошу как бизнесмену.
Однако продвижение в Бразилию, как выяснилось, становилось все более рискованной операцией. С самого начала возникали непредвиденные проблемы. Бош полагал, что договорился с местной администрацией о том, чтобы сбрасывать отходы мелассы в ближайшую реку, однако когда власти узнали, как много будет этих отходов, то запретили сброс. Грау пришлось устроить так, чтобы отходы грузили на баржу и сбрасывали в море. (Впрочем, впоследствии он убедил власти, что эти отходы полностью натуральные и экологически чистые и ими можно удобрять близлежащие поля сахарного тростника). Винокурня была построена и запущена в рекордные сроки, но тут возникла вторая, еще более серьезная проблема: ром не продавался. Бош выбрал муниципалитет Ресифи за близость к областям, где производился сахар, и чтобы воспользоваться налоговыми льготами, которые предложили там компании, но продавать ром нужно было на более густонаселенном юге, поближе к Сан-Пауло и Рио-де-Жанейро. Поняв, что перед ним встала трудная маркетологическая задача, Пепин Бош обратился за советом к Хуану Прадо, который только что вернулся из поездки по Европе. Прадо провел в Бразилии два года, но даже он, кого коллеги единодушно считали лучшим агентом по продаже спиртных напитков в мире, не смог создать в этой стране надежный рынок сбыта для рома «Бакарди». То, что бразильцы предпочитали пиво и cachaça, и то, что винокурня в Ресифи была расположена относительно далеко от мест продажи — в двух тысячах миль от Рио по не самым хорошим дорогам — оказалось непреодолимым препятствием.
Однако Пепин Бош был блестящим дельцом. Когда он убедился в том, что в Бразилии никогда нельзя будет продавать столько рома «Бакарди», чтобы окупить вложения, то решил воспользоваться заводом в Ресифи для поставок рома на другие рынки. С технической точки зрения качество производившегося там рома ничем не отличалось от качества продукции любого другого завода «Бакарди». Бош взял в лизинг цистерны из нержавеющей стали и стал поставлять ром в другие центры дистрибуции и на другие заводы по разливу — и эта мера оказалась весьма прибыльной. В очередной раз Бош обратил потенциальный провал в коммерческий успех.
* * *
Бакарди всегда трепетно относились к своей истории, и символом этого стало за долгие годы внимание, с которым они относились к тоненькой кокосовой пальме, одиноко стоявшей перед главным заводом в Сантьяго. Ее посадил в день открытия винокурни или вскоре после этого четырнадцатилетний Факундо-младший, сын дона Факундо, и в последующие десятилетия el coco стала священным и неприкосновенным символом семейного предприятия. Каждый раз, когда дом ремонтировали, расширяли или перестраивали, строительство велось вокруг пальмы, так что к 1950 году тонкое деревце, сильно склоненное вправо, оказалось словно в клетке — позади современного фасада и большой вывески «БАКАРДИ». Рядом с пальмой на стене укрепили бронзовую мемориальную дощечку с надписью: Со дня основания компании «Бакарди» в 1862 году наш завод стоит на том же самом месте, хотя здание дважды перестраивалось. Эта кокосовая пальма была посажена здесь одновременно с основанием предприятия, и мы ревностно берегли ее все эти годы.
Однако пальма засохла — как раз тогда, когда режим Фиделя Кастро отобрал завод у семьи Бакарди. Легенда об el coco гласила, что компания по производству рома просуществует столько же, сколько простоит эта пальма, — по крайней мере, так утверждали впоследствии в публичных выступлениях все Бакарди. «В тот самый год, когда члены семьи Бакарди были с корнем выкорчеваны из родной кубинской земли, — утверждала компания, — пальма в знак протеста зачахла и погибла». Santiagueros, не так преданные семейным легендам Бакарди, поговаривали, что пальма стала сохнуть задолго до того, как Фидель пришел к власти, и что поверье о том, что ее жизнь связана с существованием компании, и вовсе было придумано уже после того, как дерево погибло.
Так или иначе, в результате родилась весьма символичная легенда, полностью соответствовавшая реальности: Фидель Кастро в ответе за то, что существование «Бакарди» на Кубе, в сущности, прекратилось.
4 февраля 1962 года отмечалось столетие предприятия «Бакарди». В прошлом в этот день устраивали фейерверки, благотворительные мероприятия и знаменитую парусную регату под флагом «Бакарди». Однако столетний юбилей прошел практически незамеченным. Члены семьи были рассеяны по нескольким континентам, и многие из них не слишком ценили собственное имя и отнюдь не собирались в ближайшее время вернуться на Кубу.
Теперь цель стала иной — выжить и показать Фиделю Кастро, что компания жива и по-прежнему представляет собой бурно развивающееся частное предприятие.
Воссозданная «Compañía Ron Bacardi, S.A.», перенесенная из Сантьяго в Нью-Йорк, снова переехала — теперь в Нассау, где она получила название «Бакарди энд Компани Лимитед».
Как преемница первоначальной фирмы, компания унаследовала все торговые марки «Бакарди» и обеспечивала стратегическое руководство всем прочим отделениям «Бакарди». Главой совета директоров стал Пепин Бош. Даниэль Бакарди, который оправился после унижения, вызванного вероломством Кастро, приехал из Испании и стал президентом компании.
Утрата собственности на Кубе подтолкнула Боша и его акционеров к еще более агрессивной экспансии. В сентябре 1961 года — за месяц до того, как с конвейера в Бразилии сошла первая бутылка рома «Бакарди», и всего через год после запуска новой винокурни в Тультитлане в Мексике, компания объявила о намерении выстроить винокурню и завод по разливу ценой в четыре миллиона долларов на Багамах. Ром, произведенный на этом предприятии, можно было продавать в странах Британского Содружества по тому же беспошлинному принципу, что и пуэрториканский ром в Соединенных Штатах. Открытие завода в январе 1965 года означало, что ром «Бакарди» будет производиться на пяти заводах в четырех странах. Всего через четыре года после экспроприации своей компании и личного имущества на Кубе Пепин Бош разъезжал между домами в Мехико, Бразилии и Майами и возглавлял растущую процветающую компанию. Настало время приятного злорадства. «Фидель Кастро отобрал у нас 70 миллионов долларов, а мы этого даже не заметили», — сказал Бош журналисту.
После этого открылась еще одна винокурня — в Канаде, — а следом, всего через несколько лет, новые заводы на Мартинике, в Панаме, в Испании. Теперь, когда заводов «Бакарди» стало так много и их разделяли тысячи миль, остро встала задача контроля над качеством. Компания «Бакарди» всегда славилась неизменностью вкуса независимо от места производства рома. Она очень гордилась тем, что может гарантировать, что бутылку белого рома «Бакарди», откупоренную в Германии или Бразилии, невозможно отличить от такой же бутылки, откупоренной в Нью-Йорке или Мехико. Покупателям нравилось знать, что они приобретают. Однако давно миновали те дни, когда Даниэль Бакарди проверял ром, плеснув его на руки и понюхав ладони. Теперь в фаворе были лабораторные анализы и техническая оценка на основе методов, разработанных Хуаном Грау. Например, Грау установил, что отличие мексиканского рома от его кубинской и пуэрториканской версий было вызвано высоким содержанием сульфита в мексиканской мелассе. Тогда Грау придумал процедуру очистке мелассы перед ферментацией и таким образом нейтрализовал нежелательный привкус. Его методология разъяснялась в техническом руководстве, которым пользовались на всех заводах «Бакарди» по всему миру. Инженеры-химики на каждом заводе надзирали за производством и следили, чтобы ром соответствовал техническим стандартам компании. В головной конторе «Бакарди энд Компани Лимитед» в Нассау была оборудована техническая лаборатория, и все предприятия «Бакарди» ежемесячно отправляли туда пробы рома на анализ сотрудникам лаборатории и специалистам по рому.
