Передо мной альманах «Поэзия», № 56, выпущенный в 1990 г. издательством «Молодая гвардия». В нем три стихотворения Ал. Соболева. Это требует пояснения.
Незадолго до этого в газете «Литературная Россия» была помещена статья поэта Николая Старшинова, где он, вспоминая годы молодые, послевоенные, процитировал шуточное четверостишие, по его словам, принадлежащее Ал. Соболеву:
Колька, Юлька и Наум собралися в Эрзерум.
Колька с Юлькой ели вишни, ну, а Эмка - третий лишний.
Эмка - Наум Коржавин (Мандель), поэт известный. Думаю, что он не обидится, если я скажу - известный любителям поэзии, читающей публике, но не всем живущим. Его не популяризируют в России. Ал. Соболев в подробностях не рассказал мне, а я сама не спросила, к сожалению, как образовался в середине 40-х «квартет»: Юлия Друнина, Николай Старшинов, Наум Коржавин и Александр Соболев. Вскользь упомянул, что они встречались, иногда вместе проводили время. И приведенное Н. Старшиновым четверостишие - о нежных чувствах, питаемых Наумом к Юле. Меня очень удивило, что мой супруг ни разу не прочел мне этого «разоблачения» Наума. Мне были известны и сразу вспомнились четыре других строчки Соболева. Он прочел их Науму при мне - мы все работали в редакции газеты и радио завода №45.
На берегу печальных дум стоял взъерошенный Наум.
И вдаль глядел. А ветры дули и с горизонта Юльку сдули...
Это в связи с тем трудным для Наума фактом, что Юля отдавала предпочтение не ему, а Николаю Старшинову. Те, кто видел и помнит Наума Коржавина молодым, непременно улыбнутся: «взъерошенный» - это точно. Наум хотя и переживал свое поражение, но на «Сашку» не обиделся, посмеялись вместе.
Мы встретились с Николаем Старшиновым, тогда и познакомились, спустя пять лет после кончины Ал. Соболева. Он, я почувствовала, был как-то неоткрыт, не могу подобрать иного слова, хотя внешне очень приветлив. Мы обменялись презентами: он подарил мне недавно вышедший сборник стихов, я ему - грампластинку «Берегите мир». Книжки Ал. Соболева у меня не было, и равнозначного обмена не произошло. Николай Константинович, редактор упомянутого альманаха «Поэзия», любезно поместил в нем стихи товарища своей молодости, бывшего фронтовика, как и он сам. Я поблагодарила.
Погружаясь памятью в нескончаемые ураганы, качки, водовороты в судьбе Ал. Соболева, не берусь объяснить, почему разошлись пути-дороги друживших во время работы в заводской редакции Н. Коржавина и Ал. Соболева. «Т-танечка, а где Сашка?» - и вот уже стоит перед глазами человек, сотканный из стихов, созданный из стихов... Невозможный без стихов.
Но я возвращаюсь к публикациям, разложенным на столе. Андрей Михайлович Турков, не на шутку решивший извлечь Ал. Соболева из тьмы забвения. Его стараниями стихи «Скорей, скорее мне коня» и «Изгнание совести» - на поэтической странице «Литературной газеты», где я дважды получала отказ. На этой же странице - стихи Поженяна. Его портрет. Его знают читатели, никаких предисловий. А вот А.М. Турков, как я говорила, вынужден был «открывать» читателям в своем вступлении поэта, людям неведомого: автора «Бухенвальдского набата», который звучал не смолкая почти три десятка лет. Неведомого автора, которого хороший дядя вывел в мир за ручку.
Потому и проступают на фоне этой несомненной удачи - публикации в «Литературке» - контуры того цветка, который предназначен для нового букета с прежним названием «Ату его... Ату!..».
Вот еще одна публикация, посвященная Ал. Соболеву и осуществленная А.М. Турковым. Пусть в еженедельнике «Театр и сцена», но он в апреле 1994 г., накануне праздника Победы, напоминает людям о том, что в День Победы они обязательно услышат песню, которая жива и нужна всем и поныне, - «Бухенвальдский набат».
Держу в руках копию текста получасовой авторской радиопередачи Ал. Соболева. Организовал передачу, подготовил ее текст, подобрал стихи озабоченный, неутомимый А.М. Турков. Еще раз мое ему спасибо.
В конце 80-х годов (точной даты не помню) прозвучала по радио «Поэтическая тетрадь» (была такая передача) со стихами Ал. Соболева.
А теперь приглашаю заняться арифметикой, сложить, сосчитать: сколько же раз имя поэта Ал. Соболева и его стихи представали перед читающей или слушающей аудиторией? Получается пятнадцать. Вроде бы и неплохо. Но результат моментально становится жалким, если разделить эти самые пятнадцать... на девять лет. Наверно, многие подумают: а ничего-то - лучше? Согласна. И все-таки все мои «достижения» за девять лет можно назвать топтанием на месте, потому что они ни на миллиметр не приблизили меня к главной цели: изданию книг покойного поэта. За полтора года до кончины он написал строки, которые сами собой вспомнились мне десять лет спустя:
.. .Куда девается отвага?
Стеною предо мной гора, по ней не двинуться ни шага...
А Время требует: - Пора, иди, хоть вовсе нет дороги, преодолей и страх, и дрожь...
Вот и передо мною высилась отвесная стена вроде тибетского нагорья, в километр высотой... Страх за будущее трудов Ал. Соболева заставил меня к началу 1995 г. закончить вчерне эту вот книгу. Драматизм моего положения усугублялся одиночеством. Мне некому было вручить, умирая, все созданное поэтом, вручить с тем, чтобы знать: эти руки донесут поэзию и прозу Ал. Соболева до читателей. Побудить к тому должен будет, думалось мне тогда, и мой подробный рассказ о мученической жизни поэта.
Это мнилось отсрочкой от тех преследовавших мое воображение мусорных ящиков, поглощавших рукописи, от вероятности чего все у меня внутри сжималось... А может быть, больше, чем отсрочкой, - и спасением от них?..
Но судьба смилостивилась над творениями Ал. Соболева. Я не хочу ссылаться на поднадоевшее «рукописи не горят»... Просто судьбе, Богу было угодно, чтобы остались живы, дошли до людей строки, без которых, ссылаясь на Л.И. Тимофеева, не познакомились бы они с честным, правдивым, талантливым поэтом.
Я - СОБСТВЕННИЦА ТРЕХКОМНАТНОЙ КВАРТИРЫ!
Предвижу: обвал негодования вызову на себя, признаваясь, что симпатизирую Анатолию Чубайсу. Каюсь: симпатия не бескорыстна, потому что Чубайс - инициатор и творец приватизации, в том числе и жилья, - сделал меня нежданно-негаданно владелицей квартиры, которую я могла в любой момент, как и любую частную собственность, превратить в деньги. Никаких сожалений, никаких сомнений не испытывала я, затеяв обмен моих «хором» на однокомнатную квартиру. По ценам тех лет разница в стоимости одно- и трех- комнатной квартир покрывала расходы на предстоящую оплату издания двух книг Ал. Соболева - сборника стихов : и романа. Несколько раньше я связалась с Еврейской культурной ассоциацией, и ее сотрудник помог мне осуществить обмен. ЕКА взялась и за издание рукописей Ал. Соболева.
