во-первых, о новом сочинении его отца “Воспоминания внука Багрова”; с точки зрения психологической, это настоящий шедевр. Поэтические, но смутные впечатления раннего детства схвачены и переданы с невероятной тонкостью и мастерством анализа; он сумел с неподражаемым искусством передать сказочное обаяние внешнего мира, особенно природы, для восприимчивой души ребенка; сумел объяснить радости и горести раннего детства, которые испытали все мы, но которые никто из нас не может снова уловить. На каждой строчке восклицаешь: “Это так, это именно так!” Все его рассказы касаются самых обыкновенных событий будничной жизни, но как умеет он запечатлеть в них идеал! Действующие лица у него живут; когда вы прочли его книгу, вы пожили с ними, вы уже прониклись к ним симпатией или антипатией, вы никогда их не забудете. Это обаяние правды, не является ли оно в литературе, как и в живописи, признаком истинного таланта?
Мы беседовали далее о многих крупных событиях, заполнивших последние три года, о лицах, игравших в них роль, сами того не желая, иногда и не подозревая, из чего Аксаков вывел заключение, “что премудрость божия в глупости совершается”. Он спросил меня, записываю ли я свои воспоминания, имея возможность видеть так много разнообразных людей и вещей. Я ответила ему, что не делаю этого потому, что, поддаваясь слишком сильно впечатлению данной минуты, вообще слишком страстная, я, перечитывая написанное через две недели, сама себе кажусь смешной. Он советовал мне преодолеть это чувство, потому что через двадцать лет эта эпоха, все значение которой мы в настоящее время не можем оценить, будет представлять огромный интерес и все воспоминания, относящиеся к ней, будут драгоценны. Я обещала ему исполнить это, но не знаю, насколько сдержу свое слово».
В апреле 1865 г. в Ницце от туберкулеза умер старший сын Александра II Николай Александрович. Ему исполнилось только двадцать один год, разумеется, это большое горе для семьи. Но невзгоды на этом не кончились. На Александра объявили охоту террористы-радикалы, недовольные тем, что реформы идут слишком медленно и остаются половинчатыми. В частности, их возмутило то, что крестьян отпускали без земельных наделов, достаточных для того, чтобы прокормить семью, и им приходилось либо выкупать недостающую землю у помещиков, либо отрабатывать ее в качестве временнообязанных.
На императора было совершено два покушения. 4 апреля 1866 г. на прогулке в Летнем саду в него стрелял Дмитрий Каракозов. Рассказывали, что император, оставшийся невредимым, сразу же захотел увидеть нападавшего и, когда Каракозова подвели к нему, тот сказал, объясняя свой поступок: «Ваше Величество, вы обидели крестьян». На следствии оказалось, что покушавшийся член террористической организации, придумавшей себе весьма мелодраматическое название «Ад» (возможно, это была аббревиатура, означавшая «активные действия»). Во второй раз в императора стреляли 25 мая 1867 г., когда он прогуливался в Булонском лесу с императором Наполеоном III. По легенде, после покушения Наполеон сказал Александру: «Если это был итальянец — значит, покушались на меня, если поляк — на вас». Стрелок оказался поляком — Антоном Березовским, который заявил на следствии: «Я сознаюсь, что выстрелил сегодня в императора во время его возвращения со смотра, две недели тому назад у меня родилась мысль цареубийства, впрочем, вернее, я питал эту мысль с тех пор, как начал себя сознавать, имея в виду освобождение родины».
Александр не изменил своей привычке гулять в Летнем саду, куда по-прежнему свободно допускалась публика, и запретил своим охранникам подходить к себе ближе 100 метров. Все находили, что он поступает очень мужественно. Но вскоре по Петербургу поползли слухи, будто эта храбрость связана с тем, что император тайно встречается с графиней Екатериной Долгорукой. После смерти Марии Александровны в 1880 г., не дожидаясь истечения годичного траура, Александр II заключил морганатический брак с княжной Долгоруковой, получившей титул светлейшей княгини Юрьевской, признал рожденных ею до брака детей: сыновей Григория и Бориса, двух дочерей Ольгу и Екатерину.
Позже великая княжна Мария Александровна признавалась своей бывшей воспитательнице Анне Тютчевой: «Вы понимаете, что Россия для меня была закрыта навсегда. Впрочем я просила своего мужа и всех близких мне людей никогда не касаться со мной этого вопроса, так что до кончины государя я никогда не имела никаких подробностей, относительно его новых семейных обстоятельств».
Финал этой истории знают все — Александра II убили народовольцы на набережной Екатерининского канала 1 [13] марта 1881 г., но Анна Тютчева покинула дворец еще раньше.
Оглядываясь на дни, проведенные при Дворе императора и императрицы, которых Анна Тютчева глубоко уважала и искренне любила, тем не менее ставит придворной жизни неутешительный диагноз: «А зло происходит от того, что при Дворе не соблюдается больше этикета, ослабела нравственная сдержка как у господ, так и у слуг. Не признается ни право, ни закон, все зависит от милости. Прежде фрейлины существовали ради представительства, они должны были участвовать в прогулках, присутствовать на приемах и обедах. Теперь монархи хотят быть свободны, гуляют одни, видят кого хотят приватно, играют в частных лиц, приглашают частным образом фрейлину, если она умеет забавлять, в противном случае ее отстраняют и предоставляют ей умирать со скуки в своей комнате или же развлекаться по-своему.
Другой вариант — это когда из фрейлины делают свою приемную дочь, становятся ее воплощенным провидением, врачом и духовником. Для этого нужно, чтобы фрейлина страдала хронической болезнью (лучше всего звучит эпилепсия), наклонностью к сумасшествию или чем-нибудь подобным. Тогда становятся ангелом-хранителем этой больной души, спасают ее от гибели до тех пор, пока это забавляет; потом, когда это надоедает, ее кидают. Но за это время молодая девушка успела сделаться хитрой, коварной, лживой. Она научилась постоянно играть какую-нибудь роль, обманывать себя и других. Цель только одна — монаршая милость, и ради этой цели все приносится в жертву… Я рисую картину в резких тонах. Индивидуальные особенности видоизменяют эти отношения, более или менее облагораживая их или делая их еще более низменными, но суть в целом остается той же, с тех пор как значение придворных состоит уже не в том, чтобы способствовать декоруму и блеску императорского звания, а лишь в том, чтобы развлекать владыку».
В 1866 г. она стала женой Ивана Сергеевича Аксакова, известного публициста-славянофила, сына писателя Сергея Тимофеевича Аксакова. Еще в 1858 г. Иван Сергеевич создал Славянский комитет, позже возглавлял Московское славянское благотворительное общество и непосредственно участвовал в оказании помощи Сербии и Черногории, отстаивавших свою свободу и независимость в войне с Турцией.
Это четвертый дом в жизни Анны — первый остался в Германии, где она воспитывалась у тетки и в пансионе,
