в своем коронном телеграфном стиле: «Призови, прочти (замечания императора. —
Е. П.), вразуми и отпусти», что и было сделано 22 марта 1849 г.
Теперь же, в 1876 г., Аксаковы с тревогой наблюдают за войной России и Турции, и затем насколько вовлекаются в нее славянские княжества. Анна Федоровна помнит, что идея славянского братства была дорога и ее недавно умершему отцу. Она пишет: «Мы с мужем весь вечер читали и разбирали груду писем и телеграмм, получаемых каждый вечер из города. Среди прочих попалось письмо министра иностранных дел Сербии г-на Ристича, в коем он в многоречивых, пространных французских выражениях приносил моему мужу благодарность и признательность от имени Сербии за его деятельное участие в организации помощи со стороны России славянским странам в нынешнем кризисе, и особенно за услуги, оказанные Протичу. Протич приезжал в Москву в июне с секретной миссией от сербского правительства, имеющей целью добиться от России получения государственного займа для Сербии, в котором ей отказали другие европейские правительства. Муж дал Протичу рекомендательные письма к разным влиятельным особам в Петербурге. Я, со своей стороны, послала через сестру настоятельную просьбу к Государыне и другую — к великому князю Наследнику (будущему Александру III. — Е. П.), в них я изложила желание Протича, чтобы Общество вспомоществования раненым, председательницей коего является Государыня, организовало посылку санитарного отряда в Сербию, и другое его пожелание относительно государственного займа. Вскоре я узнала от сестры, что первая его просьба, состоявшая в организации санитарного отряда, уже на пути к исполнению, Государыня тотчас же вызвала в Петербург княгиню Шаховскую и поставила ее во главе санитарного отряда, отправляемого в Сербию. Вскоре мы получили весьма грустное письмо от Протича. Он сообщал, что его пригласили к министру иностранных дел и князь Горчаков принял его как нельзя худо, заявив ему: “Сударь, вы приехали сюда, чтобы заключить соглашение о государственном займе. Я буду счастлив, ежели вы найдете в русском обществе людей, которые изъявят готовность предоставить вам этот заем, желаю вам всяческих успехов, но знайте, что русское правительство не даст вам ни копейки. Вы начинали войну в Сербии без нашего ведома, теперь выпутывайтесь как можете!” Протич вышел от министра сильно сконфуженный. Тем не менее не прошло и недели, как мой муж и несколько других директоров частных банков Москвы были вызваны телеграммами в Москву на тайное совещание, где всем им было приказано открыто оплатить государственный заем Сербии, но на самом деле он тайно будет обеспечен государственным банком, который тайно перечислит средства частным банкам, тем остается только публично осуществить предоставление займа.
С самого начала восточного кризиса наше правительство неизменно следовало двойственной линии поведения, публично выказывая перед лицом Европы, враждебной к благоприятному для славян решению вопроса, полное безразличие, почти враждебность по отношению к славянским народам, поднявшимся против бесчеловечного турецкого ига, но вместе с тем всеми мыслимыми тайными способами проводя традиционную историческую политику России на Востоке. На мой взгляд, такая политика, в коей отсутствуют достоинство и величие, не может привести к желанной цели. Нельзя обмануть Европу и обрести в ней верных друзей и союзников среди правительств, которым слишком хорошо известно, что Россия не может выступить против славянских интересов или даже просто остаться нейтральной, не отрекшись от себя самой, и которые не могут поверить в искренность наших отношений с Австрией и Англией, готовыми ради своих корыстных интересов задушить любые действия, направленные на обретение славянами свободы и независимости. С другой стороны, наше правительство, явно попустительствующее Европе, вызывает сильное недовольство в народе, и это недовольство и презрение могут создать для него в будущем большие трудности, не говоря уже о том, что оно лишает себя симпатий славянского мира, который никогда не простит России ее нынешней двусмысленной роли. Воображать, будто ловкость заключается в хитрости, лукавстве и лжи и будто, обманывая людей, можно управлять ими и владеть ситуацией, — это, без всякого сомнения, самая ложная и более того — отжившая идея. Это принцип недалеких умов и пошлых нравов. Умы и нравы, возвышенные всегда инстинктивно чувствуют, что подлинная сила в истине и прямоте, потому что только достоинство управляет всем, что есть благородного и вечного в человеческой природе. Все ухищрения и расчеты, основанные на чисто человеческих соображениях выгоды, всегда слишком кратковременны и скоро доказывают свою полную несостоятельность, тогда как всякое действие, основанное на вечных принципах истины, неизменно обретает в самом себе и свое оправдание, и свое торжество. Поэтому я очень боюсь, что недалек тот час, когда Государь и князь Горчаков поймут, что, несмотря или, скорее, вследствие их двойственной политики, они оказались увлеченными на совершенно ложный путь и нарушили честь России, не выиграв ничего положительного для нее. <…>
Я горжусь тем, что мой муж стоит во главе этого прекрасного движения и дал ему толчок своими замечательными посланиями. Я горжусь тем безграничным доверием, с каким вся Россия шлет в его руки помощь, предназначенную для славянского дела. Я горжусь проявлениями уважения, присылаемыми со всех концов России, и что особенно трогательно, среди них народные голоса, иногда наивные и даже немного смешные, но такое почитание в легендарном русском духе имеет вкус почвы, что придает ему совершенно особую цену».
Тогда было новое противостояние между Россией и Турцией, русские войска дошли до предместий Истамбула. Главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич, писал брату, высказывая «свое крайнее убеждение, что при настоящих обстоятельствах невозможно уже теперь остановиться и, ввиду отказа турками условий мира, необходимо идти до центра, т. е. до Царьграда, и там покончить предпринятое Государем святое дело». Через несколько дней он отправляет еще одно письмо: «Если не получу Твоего приказания остановиться, благословением Божиим, может быть, буду скоро в виду Царьграда!.. все в воле Божией». Военный министр Д.А. Милютин записывает в эти дни в дневнике: «Подозреваю, что великий князь Николай Николаевич нарочно тянет переговоры, с той целью, чтобы продолжать продвигаться все вперед и иметь наслаждение вступить в Константинополь. Вчера я высказал эту мысль государю и по его приказанию отправил вчера же вечером телеграмму к великому князю с повелением ускорить заключение перемирия, коль скоро Порта действительно примет заявленные нами основания мира. Еще сегодня утром государь был очень озабочен тем, что замедление в переговорах подает новый повод к враждебным против нас толкованиям и недоверию. В Вене и Лондоне эксплуатируют это неловкое положение».
Александр так и не решился штурмовать Истамбул, опасаясь вновь, как уже было под Севастополем, столкнуться с оппозицией большей части Европы. Он получает известие о том, что Англия уже ввела свой
