Жан-Жака, за этим в июле 1947 года последовала еще одна крупная покупка от индийского клиента, когда низам Хайдарабада предложил тогдашней принцессе Елизавете два украшения Cartier на ее выбор в качестве свадебного подарка. Она выбрала бриллиантовую диадему с завитками из листьев и бриллиантовое колье, в котором стильная Роза Гревилл, графиня Уорвикская, позировала в Harper’s Bazaar в 1935 году. Хайдарабадское ожерелье, как его стали называть, популярно среди молодых членов королевской семьи и сегодня.
Всего месяц спустя, в августе 1947 года, Акт о независимости Индии положил конец богатой эре махараджей. В последующие годы грабительские индийские налоги на предметы роскоши будут препятствовать правителям покупать драгоценности и даже носить их публично. Драгоценные камни, принадлежавшие одним и тем же семьям в течение многих поколений, будут тайно проданы, конфискованы правительством или вовлечены в длительные разбирательства. Для Cartier London, который традиционно полагался на заказы махараджей, эта потеря стала большим ударом.
Однако перемены в Индии создавали и благоприятные возможности. Как Романовы после Октябрьской революции, теперь махараджи стремились продать свои драгоценности фирмам, которые когда-то их поставляли. Жан-Жак предложил своему шурину, директору Cartier Карлу Натеру, отправиться на Восток, чтобы узнать, не собирается ли кто-нибудь из их клиентов продавать украшения. К сожалению, процесс не был простым. Когда братья Картье после русской революции скупали сказочной красоты драгоценности, Луи, Пьер и Жак были лично знакомы с клиентами. В результате русские великие князья и великие княгини доверяли Cartier больше, чем другим европейским ювелирам. Но махараджи, которые раньше имели дело с Жаком Картье, никогда не встречались с Карлом. Возможно, если бы Жан-Жак сам поехал в Индию, все было бы по-другому, но его внимание привлекала лишь творческая сторона бизнеса.
Прощай, Америка
Летом 1947 года Пьер ушел в отставку и вместе с Эльмой переехал из Америки в Швейцарию. Ему было 69 лет, и он, с одной стороны, с нетерпением ждал следующей главы своей жизни, а с другой – опасался оставлять бизнес, особенно в таких неопределенных обстоятельствах. Спор о наследстве Луи никак не решался, отношения с Жаки и Клодом становились все более напряженными. Твердо веря, что Cartier New York должна оставаться семейной фирмой и принадлежать его ветви рода, он оставил зятя за главного. Клодель некоторое время работал под началом Пьера в качестве вице-президента и знал, что к чему. Но были и те, кто считал: ему не хватает навыков и опыта, и из-за этого бизнес может пострадать.
Из разговоров с Жан-Жаком Картье
Пьер Клодель был славный малый, умный и очень честный. Мне кажется, ему нравилась торговая сторона бизнеса. У него хорошо получалось, с ним было легко, он нравился клиентам. Он не был таким разносторонним бизнесменом, как Пьер, но ведь никто им не был, кроме, пожалуй, Дево.
Перед отъездом в Европу Пьер попросил Дево – лучшего менеджера, которого знал, – приехать в Нью-Йорк и помочь Клоделю вести бизнес. Дево, который руководил парижским филиалом в течение нескольких лет, поначалу колебался. Ни он, ни жена не хотели покидать Францию. Но Пьер был настойчив. У Дево были не только хорошие связи (когда он посетил Пьера в Нью-Йорке в конце войны, они встретились с президентом Рузвельтом, чтобы обсудить «некоторые конфиденциальные сведения», касающиеся роли Дево в Сопротивлении); он знал внутреннюю сторону бизнеса Cartier. И, тесно сотрудничая с Луи, по-настоящему понимал дух Cartier.
Дево колебался. Пьер намекнул ему: если Клод получит парижский Дом, положение Дево там будет неопределенным, поскольку Клод «окружит себя людьми, подобными себе». В Нью-Йорке Пьер уходит в отставку, и Дево может возглавить бизнес вместе с Клоделем, который больше внимания уделяет продажам. Это был хороший аргумент, 38-летний Дево в конце концов согласился – и пересек Атлантику в июне 1947 года.
В начале путешествия Дево остановился в загородном доме Пьера и Эльмы, на ферме Лонг-Мидоу. «Каждый предмет мебели, каждое произведение искусства в многочисленных комнатах фермы Лонг-Мидоу постоянно напоминает нам о вашем присутствии», – писал он Эльме. Это ощущение стало еще более острым в здании Cartier на Пятой авеню, «где каждая деталь отражает личность мсье Пьера». Это не облегчало жизнь, поскольку временами напоминало о «моей собственной неспособности заменить вашего мужа, чью неутомимую работу я полностью осознаю только сейчас».
Пьер и Эльма купили большое швейцарское поместье недалеко от Женевы, которое было частью резиденции императрицы Жозефины. Вилла «Эльма» удачно располагалась на берегу озера Леман, но нуждалась в обширном ремонте. В ожидании завершения работ они останавливались в отелях – сначала в Лозанне, затем в Женеве. Благодаря ежедневным письмам Пьер был в курсе новостей из всех филиалов. Хотя официально он ушел в отставку, продолжал посылать инструкции племяннику в Лондон и зятю в Нью-Йорк. Например, советовал поддерживать «гармоничные» отношения между старшими директорами, потому что «необходимо, чтобы они сотрудничали». Были также предложения о том, кого пригласить на обед, как улучшить показатели продаж к концу года и даже подробности о том, когда конкретные клиенты путешествовали туда и обратно между Америкой и Европой.
Вид сверху на шоурум Cartier New York в 1947 году, когда отмечалось 100-летие фирмы. Несмотря на то что старшее руководство с уходом Пьера на пенсию сменилось, для клиентов и работников Cartier остался тем же
В 1947 году исполнилось 100 лет со дня основания Cartier. Спустя столетие после того, как Луи-Франсуа основал фирму, его единственный оставшийся в живых внук Пьер следил за тем, чтобы дата была отмечена надлежащим образом. В Париже состоялась выставка. «Ослепительно, оригинально и ново выглядит экспозиция Cartier в честь столетнего юбилея компании», – писала The New York Times. «Исчезли тяжелые золотые кольца, браслеты и ожерелья военного периода, когда большая часть стоимости изделия приходилась на металл. В этом году… металл совсем не виден, потому что он исчезает под паве из бриллиантов». Верх одержали легкие воздушные драгоценности: от колье-чокера с каскадом бриллиантовых листьев и цветов до бриллиантовой броши-клипсы в виде пальмы и ожерелий-нагрудников в египетском и индийском стиле, где золотая решетка украшена аметистами и бирюзой. В Нью-Йорке также была представлена новая коллекция, содержащая как классические, так и современные вещи: клипсы в форме тропических птиц, белок, уток и бабочек, «сказочное ожерелье с изумрудом Александра II в 107 карат, закрепленным в съемной броши».
Была заказана иллюстрированная книга «Cartier 1847–1947» с изложением истории фирмы; Пьер предложил, чтобы каждое отделение проводило собственные торжества. «Успех коктейльной вечеринки по поводу годовщины не удивляет меня, – писал он после одного такого события, – это известие приносит мне большую радость».
В отсутствие Пьера Клодель стал полностью полагаться на Дево. «Они работают вместе, как братья», – говорилось в отчете сотрудника, причем Дево «взял на себя все внутреннее управление на Пятой авеню», а Клодель «сконцентрировал усилия на продажах». Однако вскоре в американском Доме возникла напряженность. Дево обратился к сыну Луи Клоду, объяснив, что он работает ради памяти его отца и что Клод должен прекратить
