предъявлять претензии на отделение, которое не принадлежит ему по праву. Разъяренный Клод резко отреагировал на эти слова, Картье пришли в ужас от его непочтительного тона. «Дерзость 22-летнего юноши, который не был вежлив с 40-летним мужчиной, – а без Дево что бы он имел, – все это кажется такой глупостью». На самом деле, правда была в том, что без преданности Дево фирме Cartier Paris, она, возможно, не пережила бы военных лет.
Для Дево, который хотел помочь сыну своего наставника, поведение Клода было пощечиной, и он признался, что ему «очень больно». Пьер, испугавшись, что он может уйти, упрекнул Клода за «грубое поведение» по отношению к старшему и попросил его «помириться». Бизнес был достаточно трудным, внутренние распри его расшатывали. «Мы переживаем кризис в торговле роскошью», – сообщал Дево в декабре 1947 года, подтверждая опасения Пьера, что в новом послевоенном мире экстравагантность подвергается критике. Эти изменения в обществе создали серьезные проблемы перед ювелирным Домом, привыкшим быть лучшим. Ныне его разрывали на части.
Обмен домами
В октябре 1947 года Клод начал обучение по программе MBA в Гарварде. Пьер был доволен, что племянник ведет себя серьезно. «Лучше поздно, чем никогда!» – радовался он. Но разногласия внутри семьи продолжались. Пьер по-прежнему чувствовал, что Клод «не уважает желания своего отца и соглашения между братьями»; к началу 1948 года ситуация достигла апогея. «Клод отказался признать действительным завещание своего отца, – писал позднее Пьер, – и его адвокат предупредил меня, что начнет судебный процесс против меня, если я решу привести в исполнение положения завещания».
Не желая устраивать публичный судебный процесс или скандал в газетах, Пьер предложил альтернативное решение: продать «мои интересы в нью-йоркской фирме, за исключением здания», одновременно купив «половину доли, которой его отец владел вместе со мной во французской компании». Проще говоря, идея заключалась в обмене магазинами. Он получит контрольный пакет акций Cartier Paris, а Клод будет контролировать Cartier New York.
Позже Клод скажет кузену, что это была его идея – поменяться магазинами, а Пьер согласился при условии, что Клод заплатит ему разницу в стоимости между филиалами – около миллиона долларов. К марту 1948 года сделка была согласована. Клод хотел остаться в Америке и возглавить престижное американское отделение, даже если (как он впоследствии признался Жан-Жаку) чувствовал, что переплачивает.
Из разговоров с Жан-Жаком Картье
Я никогда не понимал, почему Клод хотел обменять Париж на Нью-Йорк. В то время он предпочитал жизнь в Нью-Йорке, боясь, что русские захватят Европу, но отказаться от парижского Дома? Cartier Paris был драгоценностью в короне, и она была вручена ему на серебряном блюде! Туссен сделала бы все, чтобы помочь ему, но Клода это не интересовало. Это было в его характере: если он принимал решение, не было смысла пытаться изменить его.
Пьер испытывал вполне понятную грусть по поводу того, что «наша ветвь семьи, та, что основала американский Дом, покидает управление им», – но в целом был доволен, что решение принято. Это позволило бы наконец решить «вопрос о собственности, который очень важен для надлежащего управления персоналом». На протяжении многих лет Пьер рассматривал вопрос о приобретении парижского филиала, и хотя обмен был не лишен риска, испытал облегчение, что спустя «шесть лет после смерти бедного Луи» затянувшийся семейный конфликт наконец-то закончится. Он попросил Дево и Клоделя продолжать управлять нью-йоркским филиалом до тех пор, пока сделка не будет завершена.
Клод тем временем согласился приехать в Париж и пройти подготовку под руководством тамошней команды, чтобы, приступив впоследствии к руководству нью-йоркским филиалом, лучше понимать глобальный бизнес. Пьер встретился с ним отеле Ritz и имел «очень серьезный разговор в присутствии матери». Похоже, это произвело впечатление. Все были в восторге от того, что он серьезно относится к будущим обязанностям. «Никаких жалоб на Клода Картье в Париже, – говорилось в отчете, – он каждое утро бывает на заседаниях, потом идет разбирать украшения». Упорно работая, Клод понял, что «управление сложнее, чем он думал». Пьер вздохнул с облегчением. Клоду было непросто следовать примеру отца, но он удивил команду своим чувством прекрасного: «Похоже, у него отцовский глаз!» Пьер наконец поверил, что будущее семейной фирмы сложится именно так, как он надеялся.
Когда завершился окончательный обмен филиалами в Нью-Йорке и Париже, Клод вернулся в Нью-Йорк, стал вице-президентом компании и начал работать с Дево и Клоделем. После трех месяцев переходного периода занял пост президента Cartier Inc., а Дево и Клодель вернулись в Париж. Пьер обещал Клоделю роль президента парижского отделения, а Дево – председателя; он говорил, что вместе они станут «новыми двигателями» Cartier S.A.
Но всего через несколько месяцев после возвращения Дево во Францию он попросил Пьера о встрече. Именно тогда, в начале августа 1949-го, он ушел из Cartier, объявив, что займет новую должность старшего директора в нефтяной компании Shell. Пьер был раздавлен. Дево знал бизнес вдоль и поперек, он был учеником Луи, и Пьер не сомневался, что именно он будет развивать бизнес. Дево объяснил причины своего ухода: когда он был в Нью-Йорке, ему не дали свободы, и он понял, что с Клодом «невозможно» работать. Эти годы в Америке, признался Дево, «подорвали мою веру в будущее с Cartier»; он чувствовал, что не может «добиться каких-либо практических результатов в неблагоприятных психологических обстоятельствах».
Разочарование Пьера вскоре сменилось гневом. Решение Дево уйти было похоже на предательство памяти его покойного брата. Расстроенный критикой Пьера, Дево отметил, что управлял Cartier Paris с 1935 по 1946 год (с перерывом на военную службу и плен), но никогда не клялся, что «будет связан с Cartier всю жизнь». В конце концов они договорились, и Дево согласился остаться в совете директоров Cartier S.A. в качестве совещательного голоса.
Париж, разделенный надвое
Весной 1949 года Клодели вернулись в Париж, и Пьер Клодель приступил к исполнению своей новой роли президента Cartier S.A. Марион, обрадованная возвращением во Францию, написала семье, что «привезла цветы в Версаль» (фамильный склеп Cartier) и пила чай в «Трианоне», как обычно делала с дедом Альфредом. Позже она будет помогать мужу на Рю де ла Пэ, но только после того, как семья устроится. Ремонт квартиры возле Булонского леса занял больше времени, чем они рассчитывали.
Париж был городом противоречий. Условия жизни далеки от идеальных, вызывая недовольство, иногда выливающееся в забастовки. «Экономическая и политическая ситуации становятся все более и более нестабильными, – сообщали парижане в 1951 году. – Можно почувствовать, как земная кора движется под зыбучими песками, покрывающими твердую землю». И все же были те, кто мог позволить себе жить хорошо, особенно после военных лет; люди радовались возможности красиво одеться и выйти в свет.
В послевоенные годы Париж был полон решимости сохранить свои позиции мировой столицы дизайна. Французская мода станет важной экспортной отраслью и добытчиком иностранной валюты. Вскоре после окончания войны, в феврале 1947 года, Кристиан Диор устроил большой показ в недавно
