Весь народ, эти черные хоры, толкутся, как нибелунги. Спят сидя, едят сырое мясо, прикрыты полуистлевшими, черными от копоти костров меховыми кафтанами. Шепчут: «Завалили край неслыханные снега. Падут наши яки и бараны. Не будет цампы (ячменя), умрут наши дети, и мыумрем. А все оттого, что правительство поступает с великими приезжими людьми бесчеловечно».
Гадают ламы, и все у них выходит, что вестник с добрым ответом уже едет, уже завтра прискачет. Но дни тянутся. Крепнут морозы и вихри. На белой равнине нет никого. Падают кони и верблюды. За ночь подходят дрожащие животные к самым палаткам, дергают веревки, точно стучатся, а на рассвете находим их мертвыми. И закутанные в овчину люди тащат павших за несколько шагов от лагеря. Иначе стаи диких собак и грифы-могильщики не дают покоя. Одна стая собак, около пятнадцати, уже пробовала нападать на людей. Весь день оружие остается при нас. Хочет майор купить наше оружие, чтобы лишить средств всякой защиты. Берегите оружие.
Морозы, вихри, запрещение покупать пищу и сноситься с проходящими караванами. Приходы лживого и пьяного майора. Восстание и отделение наших лам-бурят, думавших ложью и клеветой улучшить свое положение.
И так каждый день среди мерзлой равнины с вялыми линиями разложившихся гор. Затем – переезд из Чунаргена в Шаруген[577]. Два часа пути – и опять тот же плен. Просили пустить нас в ставку Капшепа в Каме, ответили: «Нельзя». Просили пропустить нас Восточным Тибетом – «нельзя». Просили вообще отпустить нас назад – «нельзя». Все нельзя. А в то же время генерал Капшепа пишет нам нелепое письмо о каплях милосердия, падающих с пресветлых пальцев далай-ламы!
Проходят недели. И вдруг сами правители Нагчу едут[578]. Неслыханное дело, чтобы сами правители выезжали. Пришли в черных очках, в мохнатых малахаях; шумели, чтобы навести страх. Удивлялись, что мы придаем значение тибетскому паспорту, и вообще вели себя глупо и нагло. Один из них – бывший лама, как говорят, задушивший сининского амбаня. Другой – старый маньчжурист-чиновник[579], проевший зубы на кляузах. Пережили все их благоглупости. Теперь нас перевезут в Нагчу, но ведь это тот же плен. А затем будто бы «упадут капли милосердия» и нам разрешат пройти на Сикким. Конечно, будет избран самый нелепый путь.
Конечно, при всяком удобном случае еще задержат, еще потребуют подарки, но все-таки когда-то двинемся. Кто из нас надеется, что наш плен ограничится ста днями, но не будет ли правильнее предположить сто пятьдесят дней, да прикиньте еще все задержки по пути. Значит, на задержание положите полгода. Конечно, за это время тибетцы дают нам необычайный случай знакомиться с их жизнью, обычаями и этикой. Без сношений с губернаторами, генералом, дзонгпенами[580], офицерами, старшинами и ламами мы не могли бы составить убеждение в действительности Тибета.
Всюду знаки креста. И старые монгольские монеты несторианских ханов с крестом. И над древним буддистским монастырем под Пекином – крест. И на чепраке седла – крест. И налобник уздечки снабжен крестом. И на камнях Ладакха и Синьцзяна – кресты. Несториане и манихеи широко прошли по Азии. На фресках монастырей – кресты. На узоре кафтана, на четках, на шее, на ладанках – тот же крест. Не свастика со струями огня, но равноконечный вечный символ жизни. На китайских шапках тибетских генералов горит рубиновое крестообразное дордже. Конь счастья несет знак его. Старые бронзовые фибулы, может быть из могил, – крест в круге.
Всюду же и знаки чинтамани. И колонки домов и стены глинобиток отмечены этим трижды мощным изображением. Налобники мулов, чеканные серебряные сосуды, военное знамя, лист деревянной гравюры, молитвенный флаг укреплены символом мощи.
Сравните современный сказ с первообразом. Теперь говорят: «И стал на земле великий голод, и погибали люди, и не могли жить более. Тогда благие бодхисатвы послали дождь из риса. Какое множество пищи, что не только напитались все люди, но они принесли горы риса и сложили из риса храмы и чортены. Такой величины храмы, что не обойти их и в несколько лет, а один главный чортен не обойти в несколько дней. Это место существует на острове, где некогда процветало истинное учение Благословенного».
Надо понимать: настал на земле великий духовный голод, и не могли более существовать в темном состоянии люди. Тогда Великие Учителя послали настоящий ливень духовной пищи. Поднятое этой благодатью человечество сложило великие памятники духовных достижений. Размеры этих достижений необъятны. Учение Шамбалы существует в защищенном месте, и мощь его проявится скоро.
Монастыри бон – черной веры, враждебной Будде, – вызывают любопытство. В черной вере, как и в «черной мессе» (дьяволиады), в точности повторяются ритуалы буддистской веры, но наоборот, и все враждебно буддистам. Если буддисты обходят храм слева направо, то бон-по делают это в обратном направлении. Если свастика буддистов повернута по солнцу, то у бон она повернута в обратном направлении. У них свои собственные святые и свои священные книги.
Они изобрели своего особого покровителя вместо Будды, и если вы познакомитесь с биографией этого легендарного покровителя, то, к изумлению, обнаружите те же детали и происшествия, что и в жизни Будды: он так же происходил из царского рода. Бон не разрешают буддистам входить в их храмы и не признают ни далай-ламу, ни таши-ламу. Для них далай-лама – только светский правитель, собирающий налоги.
Они очень приветливы с иностранцами, потому что верят, что иностранцы не имеют ничего общего с буддизмом. Вначале они сердечно нас приветствовали и предлагали читать их книги и посещать храмы, где мы увидали множество перевернутых буддистских символов. Но когда они поняли, что мы интересуемся буддизмом, то их поведение изменилось.
Вы понимаете наше удивление, когда мы обнаружили подобное явление в буддистской стране. Как нам говорили, их много, и много богатых и очень самоуверенных. Это не тайная секта, и тибетцы рассказывают, что число их возрастает. Эти люди не только изобрели себе Будду, но и имеют мистических богов свастики. Это напоминает доисторические времена, примитивные религии огнепоклонников-друидов, боги которых здесь превратились в непостижимо странных богов свастики.
Вместо священного слога «ОУМ» («ОМ») они употребляют слог «А». В древних оккультных учениях такое же выражение «А» употреблялось для обозначения materia matrix [материнской изначальной материи]. Интересно бы исследовать происхождение бон, что-нибудь нашлось бы общего с друидами и огнепоклонниками[581].
