бизнеса, чем я», – вспоминал он. Были, однако, исключения: британская королевская семья и другие важные посетители, которые претендовали на встречу с самим «мсье Картье». Была и его невестка Лилиан Бейлс, которая, выйдя замуж за бельгийского короля Леопольда III, стала принцессой Рети.
Из разговоров с Жан-Жаком Картье
Я не был прирожденным торговцем. Я бы предпочел быть с дизайнерами или в отделе камней, а не в шоуруме. Если я что-то продавал, то только потому, что искренне ценил качество этого предмета; предмета, который продавал себя сам.
Лилиан, обладавшая изысканным вкусом, обожала украшения. Однажды Леопольд тихо сказал Жан-Жаку, что хочет купить жене особое бриллиантовое ожерелье, и спросил, не может ли его шурин приехать к ним с набором бриллиантов. Довольный тем, что получает заказ в сложной обстановке, Жан-Жак не терял времени. Обычно он посылал кого-нибудь из экспертов Cartier, чтобы найти камни, но это была его семья, и он лично хотел участвовать в каждом этапе процесса. Отправившись в Антверпен, алмазную столицу, он встретился с ведущими дилерами и выбрал 20 крупных алмазов. Вернувшись на Нью-Бонд-стрит, сам сделал несколько эскизов ожерелья. Затем написал подробный отчет, в котором перечислял характеристики каждого бриллианта, отмечая каждый крошечный недостаток. Как всегда, он настаивал на полной прозрачности: в Cartier ничего не должно быть скрыто от клиента. И только после того, как завершил список, соответствующий всем его требованиям, отправился в Бельгию с драгоценными камнями и рисунками, надеясь получить одобрение Леопольда и Лилиан.
Когда он прибыл в Бельгию и задекларировал алмазы на таможне (каждый из них был задокументирован четырьмя буквами «с»: чистота, каратность, огранка, цвет), таможенник посмеялся: «Вы действительно думаете, что продадите их здесь? Не получится. Вы уедете с ними обратно, мсье Картье, запомните мои слова». Вежливо улыбаясь, мсье Картье убрал бриллианты и поехал на машине в королевский дворец Лакен.
Тепло встреченный свояком и невесткой, Жан-Жак ввел их в курс семейных новостей. Затем заговорили про ожерелье, и Жан-Жак достал бриллианты, которые привез с собой. Они произвели впечатление, и Лилиан нравился его дизайн, но, как и следовало ожидать при столь значительной покупке, запросили второе мнение. Жан-Жака провели в комнату, где уже ждали бельгийский придворный эксперт по драгоценным камням и банкир. Осмотрев бриллианты, эксперт объявил, что цвет не всегда соответствует заявленному. Жан-Жак знал, что, хотя пара камней имела слабый оттенок, который он отметил в своем отчете, по большей части они были исключительного качества. Но он не хотел ни вступать в спор, ни влиять на результат; было важно, чтобы эксперт сделал независимую оценку. Он предположил, что стоит переместиться в комнату с выходящим на север окном – северное освещение оптимально для просмотра драгоценных камней, так как возникает меньше бликов. Так и сделали. И тут эксперт признал свою ошибку: никакого оттенка не было.
После положительного заключения эксперта Леопольд и Лилиан согласились продолжить работу с ожерельем. Жан-Жак отправился обратно в Англию, а россыпь бриллиантов благополучно вернулась в его сумку, чтобы быть вставленной в ожерелье мастерами из English Art Works. Покидая Бельгию, он снова был остановлен таможней. Дежурил тот же человек. Увидев коллекцию бриллиантов Жан-Жака, усмехнулся. «Видите, – сказал он, – я же говорил, что вы никогда не продадите их здесь!» Жан-Жак улыбнулся, зная, что только что получил один из самых важных заказов как раз в то время, когда лондонский бизнес нуждался в этом больше всего.
Разговоры с искателями удовольствий
К началу 1950-х годов Клод, которому едва исполнилось 20, начал сомневаться в своем решении купить нью-йоркский Дом. Хотя ему нравился престиж владения Cartier New York, бремя управления крупной компанией в сложных условиях ведения бизнеса было непосильным. Напротив, Париж, прежде унылый, стал вполне подходящим местом для жизни. После смерти матери, Жаки, Клод все больше времени проводил за границей. Будучи одним из самых богатых и красивых холостяков, он вовсю наслаждался светской жизнью. В марте 1954 года, когда в газете New York Times появилась новость о его помолвке с моделью Dior, обладательницей «самой узкой талии в Париже» мисс Сильви Хирш, он, похоже, успокоился. Но на следующий год стало известно, что Клод встречается с другой моделью, и помолвка была расторгнута.
К счастью, команда, которую Пьер тщательно создавал на протяжении многих лет, была достаточно сильна, чтобы вести компанию вперед – даже с неопытным лидером. Старшие сотрудники продолжали задавать тон, передавая свой опыт и ценности новому поколению.
16-летний Альфред Дюранте из Бруклина учился в художественной школе, когда в 1953 году его вызвали на собеседование к начальнику отдела дизайна Морису Додье. Cartier часто набирали персонал из художественных школ Лондона, Парижа и Нью-Йорка. Дюранте никогда не рассматривал ювелирный дизайн как профессию; думал, что станет иллюстратором. Но во время собеседования, когда его попросили нарисовать брошь-цветок, Додье разглядел в юноше потенциал и предложил Клоду с ним встретиться. Клод тут же предложил молодому человеку работу. И Альфред Дюранте, не имея ни малейшего представления о том, как это отразится на дальнейшей судьбе, согласился.
Додье стал его наставником – и не пожалел времени, чтобы обучить его не только искусству ювелирного дизайна, но и обращению с клиентами. Когда Додье вызывали на встречу с герцогиней Виндзорской, он брал с собой ученика. Дюранте, который много лет будет работать с Cartier, вспоминал эти годы как особое время учебы у старожилов. Хотя он присоединился к фирме после ухода Пьера, в повседневной жизни компании по-прежнему доминировал привитый Пьером идеал Cartier: ориентация на качество и уважение к работе.
Нью-йоркские дизайнеры очень серьезно относились к своим обязанностям. В то время как Додье сосредоточился на частных заказах для важных клиентов, к Джерри Мюллеру можно было обратиться со старым украшением для переделки. Он, как никто, умел выслушать клиента и сделать ровно так, как он просит. Дюранте тем временем начал разрабатывать семейные гербы для отдела канцелярских принадлежностей. Это было очень далеко от великолепных украшений, которые он позже создаст для Элизабет Тейлор, но он прошел отличную школу понимания заказа и общения с клиентами.
Как только проект был утвержден, его передавали в мастерские. Marel Works производила золотые предметы, такие как застежки для сумочек и бирки со знаками зодиака, в то время как Vors & Pujol (пришедшая на смену American Art Works), по соседству, делала лучшие украшения для продажи и выполняла заказы. Мастер-ремесленник Ворс и закрепщик Ларрье гарантировали, что Cartier New York по-прежнему производит лучшие изделия на американском рынке. Ворс даже во время обеденного перерыва занимался изготовлением модных украшений, которые позже появятся в шоуруме Cartier: идеальные куполообразные кольца – достаточно выдающиеся, чтобы быть замеченными, но не настолько крупные, чтобы зацепиться за одежду.
Ларье был великим мастером, обученным во французской манере; он был искусен в
