и Витя, вы не случайно решили связать свою жизнь друг с другом, – сказала Татьяна. – Виктор означает Победитель, а Виктория в древнеримской мифологии вообще была богиня Победы. С такими именами вам нестрашны никакие беды и жизненные невзгоды, вместе вы победите любую напасть! Предлагаю выпить за всепобеждающую любовь наших молодоженов!
После свадебных торжеств молодые стали жить в доме мужа, а Стаса оставили у нас: во-первых, все уже привыкли, что его растят бабка с дедом, а во-вторых, у Виктора в двухкомнатной квартире и так была куча народу.
Спустя три года Вика подарила супругу дочку Катю – девочка стала его радостью, его счастьем, его «королевной». Стас с удовольствием ездил играться с маленькой сестренкой, и в семье царил совет да любовь. Ай да Виктор с Викторией, ай да молодцы – получается, они и впрямь были победители!..
Вика и Витя Куролесовы
А потом жизнь в семействе «победителей» пошла наперекосяк – все началось после того, как умер Витькин отец. Старик до самого конца сдерживал склонность старшего сына к пьянкам и мордобитию, когда же его не стало, Витек почувствовал свободу, распоясался и стал показывать, кто теперь в доме хозяин. Если он принимался пить, доставалось и Вике, и младшему брату Вовке, – благо, дочь никогда ни единым пальцем не трогал, даже если находился в невменяемом состоянии.
Как-то вечером во время пьянки Виктор разошелся, повалил брата на пол и стал бить ногами по голове. Тот молча вытерпел наказание, ушел спать в свою комнату, а утром его обнаружили сидящим на кровати с совершенно безумным выражением лица. Ему: «Вова, Вова, с тобой все в порядке?», а он лишь таращил пустые глаза и что-то нечленораздельно мычал.
Протрезвевшие домашние испугались, вызвали скорую, и бедолагу увезли в больницу, где он через неделю скончался, не приходя в себя. Правда, в графе «причина смерти» написали менингит или что-то в этом роде, но все прекрасно понимали, что на самом деле унесло жизнь парня, которому едва исполнилось двадцать пять.
Не успели похоронить Вову, как умер Витькин кузен Иван: как-то раз он пришел домой, с мороза залез в горячую ванну и там отдал концы. Это было неудивительно: Ванек пил не просыхая, давно уже опустился и превратился из аккуратного белокурого юноши в вечно опухшего от водки бича, – понятно, что сердце не выдержало такой нагрузки.
Все эти печальные события – смерти, похороны, поминки, девятины и сорокадневные обряды – требовали усердного пития. Витя с Викой и пили – не пить было невозможно: родня не одобрит такого неуважения к памяти усопших. «Бухали» по нескольку дней кряду, до посинения и полного беспамятства, но, к счастью, имели крепкий молодой организм и быстро приходили в себя: через два-три дня и не скажешь, что были вусмерть пьяные.
Сестра в то время уже не работала в детском саду – перебралась в столовую, что находилась поближе к дому. Когда случались такие «вынужденные» запои, она забывала, что нужно выходить на работу, – к счастью, хозяйка ее любила и в очередной раз прощала, не увольняла. «Пасть у тебя поганая, подруга, – ворчала она, – но руки золотые. Не могу выгнать взашей, хотя давно надо бы…»
Однажды чудесным летним днем я сидел за фортепиано, разучивая к уроку какую-то джазовую пьесу. В дверь позвонили, и отец пошел открывать.
– Ёб твою мать, это что еще такое?! – услышал я из коридора его голос с характерными интонациями, выражающими возмущение и брезгливость.
В комнату ввалилась Вика в совершенно непотребном состоянии и виде: у нее было почти черное лицо с остекленевшими глазами, распоротый подол платья висел лохмотьями, на туфлях комьями засохла грязь.
– Ой, папка, плохо мне, плохо, – пробормотала сестра, еле ворочая языком, и было заметно, что это на самом деле так. – Ох, подыхаю, щас помру!
– Что, допилась, сука?! – гневно воскликнул отец и схватился за голову. – Ну так и подыхала бы себе с собутыльниками – а домой-то че приперлась?!
– Сил больше нет с этими алкоголиками, – пробурчала Вика, падая на диван прямо в обуви – судя по всему, сил разуться у нее тоже не было.
– С этими алкоголиками! – издевательским тоном передразнил ее тот. – А сама-то кто?! Пьянчужка, самая настоящая пьянчужка – посмотри на себя!
– Папка, ну не надо так, – плаксивым голосом попросила Вика, безвольно уронив голову на руки, – ничего я не пьянчужка. У тебя есть водка? Мне нужно опохмелиться и полежать, или я сдохну.
– Куда тебе еще пить?! – презрительно глядя на дочь, сказал старик. – Шла бы лучше в ванну – грязная ведь, как зверюга лесная.
– Да ну ее, ванну, – сделала она слабый протестующий жест рукой. – Я вот тут, на диванчике, полежу прямо в одежде. Мне водки немного надо… Дай, а?
– Эх, чтоб ты провалилась, дочь, – с досадой сказал отец и тяжело пошел на кухню. – Сейчас принесу – закусывать чем будешь?
– Не надо закуси, – махнула рукой Вика. – Просто водки.
Старик принес сестре полбутылки «Русской». Она медленно пила, снова и снова дрожащими пальцами наливая водку в рюмку. Осушив бутылку, Вика прилегла на диване, подложив руку под голову с давно не мытыми, спутанными волосами, и уснула мертвым сном. Спала ровно сутки, до следующего полудня, изредка постанывая и что-то нечленораздельно бормоча во сне.
Я навсегда запомнил тот день, потому что в моем сознании он разделил Викину жизнь на две части: для сестры началась эпоха страшной неизлечимой болезни, имя которой – алкоголизм. Ей тогда было тридцать лет.
