разочарован в своих надеждах. Это не сделало его гуманнее к своим рабам, ни тем более не освободило их. Если это и повлияло как-то на его характер, так только в том, что он еще больше ожесточился и озлобился во всех отношениях: я полагаю, что после обращения он стал даже еще хуже, чем был прежде. До того он опирался на свою собственную порочность, покрывающую и держащую его в беспощадном варварстве; но после обращения он нашел в религии одобрение и поддержку для своей жестокости. Он изо всех сил притязал на набожность.
Его дом был домом молитвы. Он молился утром, в полдень, ночью. Очень скоро он стал выделяться среди своих собратьев, и вскоре его избрали пастырем или проповедником. Он был незаменим в «ривайвелах» [15] и гордился собой как инструментом в руках церкви, обращая на путь истинный многие души. Его дом стал приютом для проповедников. Они испытывали огромное удовольствие, приходя сюда молиться, и, моря нас голодом, он закармливал их. За раз у нас было трое или четверо проповедников. Покуда я жил там, чаще всего к нам приходили мистер Сторкс, мистер Эвери, мистер Хамфри и мистер Никки. В нашем доме мне доводилось видеть и мистера Джорджа Кукмэна. Мы, рабы, любили его. Среди нас считалось, что он хороший человек. Мы думали, что он стремится к тому, чтобы мистер Самюэль Гаррисон, очень богатый рабовладелец, освободил своих рабов, и по некоторым деталям создавалось впечатление, что он трудился во имя освобождения всех рабов.
Когда он приходил, мы были уверены, что нас позовут к молитве. При других проповедниках нас иногда звали, а иногда – нет. Мистер Кукмэн уделял нам внимания больше, чем всякий из других проповедников. Находясь среди нас, он не мог не выказывать своей симпатии, и, какими бы дураками мы ни были, нам хватало сообразительности замечать это.
Живя у хозяина в Сент-Микелсе, я встретил белого юношу, мистера Уилсона, предложившего открыть воскресную школу для знакомства рабов с Новым Заветом. Мы встретились лишь три раза, когда мистер Уэст и мистер Фэербэнкс, оба пастыри, во главе толпы пришли к нам, вооруженные палками и камнями, и разогнали собравшихся, запретив нам встречаться впредь. Вот так прекратила существование наша маленькая воскресная школа в набожном городке Сент-Микелсе. Я уже говорил, что мой хозяин находил в религии оправдание своей жестокости. И для примера я приведу один из многих фактов, собираясь подтвердить свои обвинения. Я видел, как он привязывал увечную девушку и бил ее тяжелым кнутом по обнаженным плечам так, что капала теплая красная кровь; в оправдание своего поступка он ссылался на отрывок из Библии, цитируя его: «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» [16].
Хозяин держал измученную девушку привязанной в этом ужасном положении по четыре или пять часов за раз. Я знаю, что он привязывал ее рано утром, порол перед завтраком, затем оставлял ее и шел в лавку и, возвращаясь к обеду, снова порол ее, ударяя по тем местам, где кожа уже была содрана бичом.
Секрет хозяйской жестокости в отношении Хенни объясняется ее почти полной беспомощностью. Еще в детстве она попала в огонь и получила сильнейшие ожоги. Ее руки были так обожжены, что она никогда не пользовалась ими. Она мало что могла делать, не страдая от страшных ожогов. Дохода от нее не было, и, так как он был скуп, она была постоянным камнем преткновения ему. Он, кажется, жаждал самой смерти бедной девочки.
Однажды он отдал ее своей сестре, но та не имела средств, чтобы держать рабыню. Наконец мой великодушный хозяин, по его словам, позволил ей заботиться о себе самой. Вот вам и вновь обращенный человек, удерживающий мать и в то же время обрекающий ее беспомощное дитя на голод и смерть!
Масса Томас был одним из набожных рабовладельцев, державших рабов под благовидным предлогом заботы о них. Мы совершенно не подходили друг другу. Он находил, что я не гожусь для его целей. Городская жизнь, говорил он, очень пагубно сказалась на мне. Это почти погубило меня для любого доброго намерения и сделало пригодным для любого плохого дела. Одним из моих величайших проступков было то, что я отпускал его лошадь и она прибегала на ферму его тестя, что стояла в пяти милях от Сент-Микелса. Я должен был тогда идти за ней. Причиной моей беззаботности или заботы было то, что я всегда мог прихватить там что-нибудь из еды, когда ходил туда. Масса Уильям Гамильтон, тесть моего хозяина, никогда не обделял своих рабов в еде. И, попав туда, я никогда не оставался голодным, несмотря на то что мне нужно было срочно возвращаться. Масса Томас наконец сказал, что больше не намерен допускать этого. Я прожил с ним девять месяцев, в течение которых он устроил мне много жестоких порок, и ни для одной из них не было веской причины. Он решил наказать меня, как он сказал, чтобы сломить, и с этой целью он отдал меня на год человеку по имени Эдвард Коуви. Мистер Коуви был бедняком, арендатором фермы. Он арендовал место, на котором жил, так же как и руки, которыми возделывал землю. Мистер Коуви приобрел очень высокую репутацию по обузданию молодых негров, и эта репутация многое для него значила. Без нее он не смог бы содержать землю с теми издержками, которые были бы намного больше, если бы он ею не пользовался.
Некоторые рабовладельцы не считали для себя большой потерей отдать мистеру Коуви своих рабов на год ради их усмирения, не требуя за это никакой платы. Имея такую репутацию, он мог без труда пользоваться дармовой силой. Вдобавок к этим своим способностям он был знатоком религии – набожной душой, – членом и пастырем методистской церкви. Все вместе это укрепляло его репутацию «укротителя негров». Я узнал про него, познакомившись с молодым человеком, жившим там. Несмотря на это, я встретил перемену с радостью: я был уверен, что кормить будут лучше, а для голодного человека это соображение не из последних.
Глава 10
Я покинул хозяйский дом и перебрался к мистеру Коуви уже 1 января 1833 года. Вот так впервые в жизни я оказался полевым работником. В новой роли я чувствовал себя даже более неловко, чем деревенский мальчишка, очутившийся в большом городе. Едва минула неделя, как мистер Коуви устроил мне жестокую взбучку, исполосовав спину так, что сочилась кровь, а ребра выпирали из тела.
Детали этой истории таковы: как-то поутру в один
