Ознакомительная версия.
В день Крещения, 6 января 1903 г., я присутствовал на богослужении в Вознесенском соборе. Была торжественная служба, на которой присутствовали все высшие чины с Треповым во главе, но на меня вся эта обстановка произвела удручающее впечатление. Вместо искренней молитвы, исходящей из чистых сердец, я видел лишь парадные мундиры, и казалось, что никто не думал о значении этого великого дня, а только о собственной позе или же о своих соседях. Полиция с простым народом обращалась самым бесцеремонным образом, и я должен был вступиться за одного бедного человека, которого городовой без всякого повода ударил по лицу. Вот, подумал я, как эти самозваные народные защитники, притворяющиеся, что организовывают рабочих для улучшения их быта, на самом деле обращаются с ними, как со скотами.
Глава восьмая
Конец зубатовщины
Я вернулся в Петербург уже более опытным и тотчас же написал доклад Зубатову, в котором доказывал, что его политика плохо обоснована и может только деморализовать участников рабочего движения и что единственный путь, который может действительно улучшить условия рабочего класса, есть тот, который усвоен в Англии, т. е. создание организации совершенно независимых и свободных союзов. Доклад этот я послал также Клейгельсу и митрополиту Антонию, причем в последнем высказал свое мнение, что участие духовенства в этом движении только дискредитирует церковь. Клейгельс и митрополит Антоний — оба высказались против политики Зубатова; последний, очевидно, узнал об этом, так как стал еще более стараться заручиться моим сотрудничеством. Его агент Соколов часто приходил ко мне, все стараясь убедить меня.
Как-то Зубатов пригласил меня к себе, и я согласился пойти, отчасти потому, что хотел узнать все, что мог, об его планах, а отчасти потому, что все яснее и яснее видел необходимость организовать народные массы.
В то время Россия находилась под управлением покойного Плеве, и бедствия народа были прямо пропорциональны репрессивным мерам правительства. Я недавно читал брошюру Степняка[44] и был поражен его суждением, что Россию может заставить сделать шаг вперед только организация рабочих. Я еще не видел ясно своего пути. Мой доклад на тему о возрождении босяков переходил из комитета в комитет, и я не ожидал благополучного исхода. Я жаждал поработать для народа, но в то же время отлично сознавал, что встречу непреодолимые препятствия со стороны полиции, если буду действовать независимо; мое решение свелось к тому, что будет умнее не объявлять, что я собираюсь делать в будущем, в то же время не оказывать никакой помощи Зубатову и его помощникам.
Однажды Зубатов устроил свидание со мною в доме одного из своих друзей, где я познакомился со многими лицами, игравшими видную роль в политическом движении последних двух лет. Мария Вильбушевич[45] и доктор Шаевич,[46] очевидно, находившиеся под покровительством Зубатова, были основателями так называемой «Еврейской независимой рабочей партии» на юге России, на тех же основаниях, как и в Москве.
Должен сказать о них, что, несмотря на связь с полицейскими агентами, они, действительно, симпатизировали революции и по собственным причинам присоединились к Зубатову. Был там также и Михаил Гурович,[47] высокий брюнет, который, как я потом узнал, был в близких отношениях с многими либералами и революционерами; благодаря ему многие из них попали в Сибирь и в тюрьму. «Это наш большой друг и помощник», — сказал Зубатов, представляя мне Гуровича. Были там также некоторые учителя и профессора, которые должны были читать лекции в будущем союзе рабочих в С.-Петербурге. Они все уверяли, что честные люди есть даже в рядах полиции и что лучше всего можно влиять на рабочих при ее помощи. «Рабочие в будущем оценят Зубатова, — сказал мне один из них, — и придет время, когда они ему поставят памятник». Я молчал и поражался тою искренностью, с которою они говорили, и думал, как легко можно обмануть простого человека таким образом. Должен, однако, сказать, что некоторые профессора сомневались, допустимо ли честным людям читать лекции в собраниях, находящихся под покровительством полиции. Был там и доктор Шапиро[48] — лидер сионистского движения. Зубатов, несомненно, помогал им материально, и его политика была основана на принципе «раздели и царствуй» (divide et impera). Очевидно, он хотел организовать еврейских рабочих под знаменем сионизма и тем отвлечь их от революционных партий, тогда как рабочих-христиан он вербовал якобы для борьбы за улучшение их экономических условий, но также с целью парализовать политическое движение. Все это доказывало ум Зубатова, и я, веря, что организация рабочих была необходимым условием для будущего рабочего класса, не мог не удивляться изобретательности и мужеству, с каким он вел это дело.
Тут мне впервые пришла мысль, возможно ли, сделав вид, что я примкнул к зубатовской политике, достигнуть собственной цели в деле организации подлинного союза рабочих, но я очень боялся запятнать себя этим, и потому на вновь предложенный вопрос о моем сотрудничестве я снова ответил, что должен подумать.
Чем больше я знакомился с вожаками зубатовского движения, тем я все яснее видел связь между духовенством и охранным отделением. Я познакомился со Скворцовым,[49] известным своей враждой к старообрядцам, редактором «Миссионерского обозрения» и близким другом Победоносцева и митрополита Антония. Это был человек совершенно беспринципный, и я скоро узнал, что как он, так и Победоносцев делятся своими сведениями о рабочем движении с Зубатовым и тайной полицией. Подобная же связь существовала между Орнатским и Лопухиным,[50] товарищем м-ра внутр. дел Плеве. Я понял тогда, что русские попы просто чиновники охранного отделения; пожалуй, даже хуже — ведь полиция ловит только тела своих жертв, тогда как священники улавливают их души; они-то и есть настоящие враги трудящихся и страдающих классов.
Наконец, петербургский союз рабочих был формально утвержден, и я присутствовал на собрании при открытии, но не в ризе священника, так как я не мог участвовать в богослужении, которое меня просили совершить.
Здание было полно, и ректор академии произнес речь, в которой, напомнив о коммуне первых христиан, добавил, «что современная жизнь изменилась и что основою общества должна быть частная собственность». Дальше он увещевал рабочих не завидовать чужому богатству, а стараться честным трудом, трезвостью и взаимной помощью улучшить условия своей жизни. Когда аудитория разошлась, я думал, что все были разочарованы, так как ожидали чего-то совершенно иного.
Ознакомительная версия.
