заложат кирпичом, отчего Царские врата станут казаться лилипутскими. Не могу сказать точно, какой высоты их сделают, но выглядеть они будут метра на полтора, не больше.
Конечно, после исповеди в монастыре я больше никогда не войду в тот алтарь.
А примерно через пятнадцать лет ко мне приедет подруга из Крыма, я поведу её по окрестностям, мы выпьем воды из многочисленных трубок строящегося храмового комплекса у святого источника и зайдём в Успенскую церковь.
Почуяв приезжих, к нам подойдёт церковная бабушка и начнёт рассказывать историю о царе Петре Первом, когда-то певшем здесь на клиросе. А дальше, понизив голос почти до шёпота, она поведает о чуде явления образа Спаса Нерукотворного в алтаре, как этот образ по воле Божьей то появлялся, то исчезал, и сколько людей от него исцелились, и как заболел рабочий, которому поручили его заштукатурить.
– Да, сейчас тот образ не видно, но все знают, что он там есть, и помогает всем верующим. Вот и вы верьте и молитесь! – прозвучало напоследок.
Сколько раз я слышала подобные слова! И даже если бы тогда мне пришло в голову рассказать всю правду, то кому она нужна?
Кому интересна история о студентах, захотевших почудить и с помощью перформанса закрыть общественный туалет?
Вот чудеса – это другое дело!
* * *
Но если вернуться в монастырь, то там на Светлой седмице я сама оказалась во власти чудес, иначе не скажешь.
Я не сразу поняла, что терзающая боль в животе покинула меня, как и душевные страдания по поводу неудавшейся личной жизни. Два дня я ела всё, что стояло на столе, и чувствовала себя непривычно хорошо. Я работала с женщинами, подметала и мыла полы в храме, не чувствуя усталости.
На следующий день меня благословили причащаться по пасхальному чину, быстро пролетела бодрая праздничная служба, потом через весь храм пронесли хоругви на высоченных шестах, и я увидела поверх голов, как у дверей монахи выстроились двумя чёрными рядами, вперёд прошли священники в сияющих облачениях, за ними двинулся народ, и я тоже оказалась на крыльце собора.
И тут мои глаза временно ослепли от солнца, а уши почти оглохли от резких звуков – нет, то были вовсе не колокола, а срезанные на разном уровне газовые баллоны, большие и поменьше, их развесили на балках над дощатым помостом рядом с храмом, и молодой монах с длинной рыжей бородой неистово стучал по этим «колоколам» какими-то колотушками.
Зажатая людьми, я не видела ступени лестницы, и, ощупывая их ногами, чтобы не упасть, вместе со всеми осторожно спустилась вниз и медленно пошла с крестным ходом вокруг собора. Вдруг импровизированные колокола резко смолкли, все замерли, и неожиданно звонкую тишину прорезал сильный голос отца настоятеля, читающего Евангелие, в конце его голос буквально взлетел на очень высокой ноте, и следом бодро вступил братский хор, а народ многократно и слаженно проорал в ответ на возгласы: «Воистину воскресе!».
До сих пор эта яркая картинка помнится мне со всеми ощущениями: глаза слезятся от солнца, в уши врезается оглушительный перезвон колоколов-баллонов, и в неуёмной энергии рыжебородого звонаря угадывается мощная закалка бывшего ударника рок-группы. На тёплом ветру колышутся алые с золотом хоругви и чёрные мантии монахов, а в пёстрой толпе, идущей за ними, все радуются, как дети, потому что батюшка архимандрит буквально поливает народ святой водой, макая длинное, как веник, кропило в большую серебряную чашу размером с ведро. Её с лёгкостью держит в руках могучий и совершенно мокрый парень в сияющих одеждах, он счастливо улыбается, громко поёт, и капли святой воды яркими бликами светятся в его курчавых волосах и дрожат на ресницах, а воздух вокруг пахнет ладаном, мокрой пылью и свежей зеленью.
Незнакомая радость заполняет меня до краёв, и я тоже иду в поющей и ликующей толпе мокрая и совершенно счастливая!..
Но самое удивительное – это невероятная атмосфера, царившая тогда в монастыре.
Представьте себе, что вы приехали в гости к очень добрым и любящим родственникам, которых вы никогда не видели и даже ничего о них не знали. Но вот наконец-то вы нашли друг друга, и счастливы увидеть, как вы похожи, и как много у вас общего, родного, хоть вы такие разные.
Реально, это настоящая большая семья, и в семье есть любящий отец, бесспорный авторитет и глава рода, все его любят, уважают, и с удовольствием слушаются. И Юрку здесь искренне любят и очень гордятся, что такой талантливый художник бросил греховный мир и пришёл к ним спасаться.
А ещё у них сейчас самый главный праздник – Пасха, Христос Воскрес и мы с ним воскреснем! Они сияют от неподдельной радости, поют красивым многоголосием, вкусно едят и всех угощают.
Я никогда ничего подобного не испытывала, все мои родственники были разбросаны по разным городам далеко друг от друга, мы очень редко встречались, иногда звонили, но, в основном, годами писали друг другу письма, поэтому такая семейная общность в монастыре поразила меня и восхитила! Я выросла без отца и всегда тянулась к мужчинам, от которых исходят отцовские энергии – у здешнего батюшки архимандрита отцовская любовь фонтаном била через край, и всем её хватало с избытком, и молодым, и старым, и своим, и приезжим.
Иногда у меня перед глазами вставал образ моего потерянного навсегда эстета, я с содроганием представляла, что бы он сказал, если бы всё это увидел, и меня застукал бы здесь в таком виде, и смерил взглядом этих женщин, мужчин, их одежду – брррр!..
А вот отец Георгий обрадовался бы от всей души, и Юрка вон сияет глазами!
Я грелась лучах всеобщей любви и радости, как замёрзший человек на солнышке, всё вокруг казалось таким прекрасным и родным, что уезжать мучительно не хотелось. Но надо.
* * *
И тогда, как положено, маятник качнулся в другую сторону, и начались чудеса со знаком «минус».
Как только я вышла за ворота монастыря, простившись с Юркой, который вручил мне пакет с пасхальными гостинцами для Альки, именно в тот самый момент, когда я меньше всего ожидала засады, на меня разом с утроенной силой навалились все мои болезни.
Такое чувство, будто легион бесов не посмел сунуться за мной в святое место, а злобно поджидал у ворот монастыря, и как только я вышла на дорогу, то рогатые навалились всем скопом и устроили мне «тёмную».
Именно такая картинка встала у меня перед глазами, когда в них резко потемнело от боли. Я еле-еле доплелась до автобуса и чуть живая добралась до дома.
Хотите верьте, хотите нет, но я на своей шкуре тогда поняла, монастырь – особое пространство и там действуют совсем другие причинно-следственные связи.
Вскоре
