Она немного помолчала и снова внесла поправку:
— Нет, пожалуй, пусть в тексте останутся «любовники»… Дело в том, что я просто чувствую огромную внутреннюю близость с Бобби…
А затем Винтерс сделала следующее удивительное заявление.
— Бобби никогда не говорил, что сделало его таким, — заявила она. — Но я подозреваю, что в детстве он был очень одиноким ребенком. И наверное, в какой-то момент он испытал жестокое обращение.
Надо заметить при этом, что нет никаких поводов думать, будто Де Ниро испытывал психическое или физическое давление, пока рос. Напротив, все указывает на то, что и мать и отец его любили, просто они не могли жить вместе. Однако всякий ребенок переживает своего рода психическую травму, когда родители разводятся, особенно если это происходит в таком раннем возрасте. Хотя были моменты, когда Де Ниро не особенно хотел видеться с отцом (по тем или иным причинам), безусловно, ему было тяжело жить без него. Во всяком случае, именно отец открыл мальчику новый огромный мир — это и бесконечные наброски в студии, и совместные просмотры фильмов с прекрасными актерами, такими, как Брандо или Монтгомери Клифт, и многое другое, — и оттого отсутствие общения с отцом должно было тяжело сказаться на мальчике.
Заявления Шелли Винтерс, сделанные в интервью Гаю Флэтли, были, по ее обыкновению, прямолинейными и весьма смелыми. Многие были крайне удивлены ее словами, в том числе Вирджиния Эдмирал и даже сам Де Ниро. Близкий друг семьи рассказывает, что Эдмирал была просто в шоке, когда ей попалась на глаза эта статья. Винтерс и Эдмирал уже встречались однажды в Актерской студии, но похоже, не испытали особых эмоций от этого знакомства. Теперь же Эдмирал считала, что Винтерс со своими заявлениями перешла все допустимые рамки. По мнению Вирджинии, Шелли Винтерс слишком многое приписала дружбе с Де Ниро и наговорила об их отношениях гораздо больше, чем было на самом деле.
Де Ниро тоже получил неприятный сюрприз. Он никогда не читает никаких интервью, но об этом ему подробно рассказали друзья. Он остался благодарен Шелли Винтерс за все, что она для него сделала, но их отношения заметно охладели после появления этой статьи.
В статье Гая Флэтли содержалось также впервые высказанное предположение относительно подруги Роберта Де Ниро. По описанию, данному в статье, и времени ее появления в газете можно заключить, что речь идет о Дайан Эбботт, на которой актер позднее женился. Они познакомились, когда Роберт был еще начинающим актером в Гринвич Виллидж, а она работала певицей и актрисой, в промежутках подрабатывая в ресторане официанткой. Винтерс в своем интервью проявляла любопытство, царит ли в квартире Де Ниро такой же беспорядок, как и прежде, если нет, то за ним, должно быть, прибирает Эбботт. Поскольку в детстве никому даже в голову не приходило просить Роберта убраться, то странно, что привычка к неаккуратности вдруг появилась у него в более зрелом возрасте. Вероятно, он просто оставлял вещи лежать там, куда их положили — ведь теперь у него была масса дел поважнее, чем тщательная уборка комнат.
В 1970 году Роберт Де Ниро продолжил свое творческое сотрудничество с Де Пальма, собираясь сыграть в его фильме. Режиссер и актер были накоротке, и у них все ладилось. Это было впервые — отношения такого рода с режиссером, очень скоро последует длительный период дружбы с Мартином Скорсезе, и дружба эта сыграет ключевую роль в карьере артиста. Помимо прочего, Де Пальма хотел предложить Де Ниро впервые сыграть главную роль в фильме.
«Приветствия» принесли достаточно денег для того, чтобы компания решилась снять продолжение. Продюсеру Чарльзу Хиршу дали 100 тысяч долларов — вдвое больше, чем на первый фильм, — с условием, что лента будет снята без сотрудничества с другими компаниями и в Нью-Йорке. В результате появился фильм «Хай, мамаша!», в котором Де Ниро снова играет Джона Рубина, героя из фильма «Приветствия». Первая лента заканчивалась тем, что Рубин, одержимый вуайеризмом[4], уже сам как бы попадает в объектив чьей-то камеры, когда шагает по джунглям во Вьетнаме. Название «Хай, мамаша!» взято из завершающей и несколько загадочной реплики героя первой ленты, когда Рубин в последнем кадре возвращается из Вьетнама домой, окрепший, возмужалый и широкоплечий.
Однако им по-прежнему владеет страсть к подглядыванию, и он проводит время за тайными съемками трех раздевающихся девушек в окне квартиры напротив, заставая их на различных стадиях оголенности (так получилось, что одну из девиц играла Дженнифер Солт, которая появлялась также в «Свадебной вечеринке»).
Рубин попадает в экспериментальный молодежный театр и участвует в их эксцентрическом «ревю». Им необходим актер с внешностью вояки, и Де Ниро-Рубин, выглядевший точь-в-точь, как Трэвис Бикл (в фильме «Таксист»), отлично подходит на эту роль. Затем фильм скатывается в мрачную, даже зловещую сатиру на тему анархизма, которая завершается тем, что всех участников спектакля перестреляли некие гады — соседи Рубина по дому; в качестве ответного «знака внимания» Рубин взрывает дом вместе с кровожадными соседями. Заканчивается все сценой, в которой Рубина-победителя, сидящего посреди обломков, репортер телевидения просит сказать что-нибудь Америке. «Хай, мамаша!» — говорит он с той характерной горьковатой усмешкой, которую вскоре узнают и полюбят кинозрители.
Никого из трех других главных исполнителей в этом фильме критика не выделила особо, а Де Ниро оказался в центре внимания. «Голливуд репортер», правда, снова не справился с его фамилией: они напечатали «Де Неро». Однако одобрение было не единодушным. «Нью рипаблик», либеральный журнал, который мог бы испытывать симпатию хотя бы к политическому контексту фильма, назвал Де Ниро самым слабым местом этой картины. В статье указывалось, что актер хорошо смотрелся — в ансамбле с тремя другими — в первом фильме, но что «он не обладает тем масштабом дарования и притягательности, чтобы вытянуть фильм в одиночку».
А тем временем Шелли Винтерс продолжала свои творческие изыски, засев писать пьесу. За время, проведенное в Актерской студии, ее талант развился, она стала более уверенной в себе. Она принимала участие в движении за гражданские права, и это также возвышало ее в собственных глазах. И теперь Винтерс созрела для того, чтобы изложить свой богатый и несколько сумбурный жизненный опыт на бумаге. Пьеса ее сперва называлась загадочно: «The Gestation of a Weatherman» (в приблизительном переводе — «Сексуальные проблемы метеоролога»), но к тому моменту, как она пошла на Бродвее, название было изменено: «Ночные сцены шумной пассажирки» («Night Stands of a Noisy Passenger»).
