возрасту. Пленили же меня в этом юноше мужественная сила, решительность характера и вместе с тем его трогательно заботливое отношение к своей юной подруге — Раисе. Он и Раиса встречались у плетня, и Раиса, в жизни которой было много забот и тревог, не раз обращалась к Давыду: «Ты, Давыдушка, уж постарайся!» И Давыд старался и действительно помогал Раисе в ее бедах.
Вот мне и грезилось, что в соседнем пустом доме кто-то живет и есть там прекрасный юноша. Он немного старше меня, он умен, серьезен, добр. А зовут его Сережа, Сергей. И встречаемся мы с ним по вечерам у ограды, отделяющей наш сад от соседнего, и разговариваем тихо о каких-то невинных вещах, о книгах. И за этими простыми разговорами мне мерещилась живая душевная близость между мной и этим несуществующим молодым человеком.
Мне настолько живо рисовались эти воображаемые встречи, что, вернувшись осенью в институт, я, совершенно не склонная ко лжи, рассказала о своих фантастических встречах как о реальных Марусе Смирновой. Она в ответ рассказала мне о своем смутном, непонятном ей самой чувстве к одному родственнику.
Однажды я стояла в проходе между партами, о чем-то задумавшись. Маруся подошла ко мне и спросила: «О Сереженьке думаешь?» Я смутилась, и не только потому, что я рассказала ей неправду, но и потому, что она коснулась чего-то интимного, о чем я не должна была ей говорить.
Так и живет в моей памяти большой сад, а за его оградой старый деревянный дом, в котором живет серьезный близкий мне юноша, оставшийся моей мечтой.
Религия
Я росла в традиционно-религиозной семье. Все ее члены были, разумеется, своевременно крещены. Помню крестины брата50, который родился в 1913 году. Священник был приглашен к нам домой, и после обряда было устроено соответствующее застолье.
В комнатах у нас висели иконы. Рождество, Пасху, Крещение отмечали в нашей семье торжественно, но скорее не как религиозно-памятные дни, а просто как большие праздники. Так, по крайней мере, воспринимала эти дни я девочкой.
В канун Рождества мы, дети, под маминым руководством и с ее участием украшали большую елку. Обязательным был торжественный постный ужин с традиционными на Украине кутьей (рис с изюмом) и узваром (компот из сухофруктов). Рождество знаменовало и приглашение детей из близких семей «на елку», и поездку в нарядных платьицах в Офицерское собрание, где в огромном зале стояла большая елка, играл оркестр, были танцы и скромные рождественские подарки.
Под Пасху пекли куличи (на Украине их называли «пасха»), красили яйца, заблаговременно выращивали на тарелках овес, в зелень которого клали крашеные яйца. Получалось ярко и красиво. Обязательно делали сырную (творожную) пасху. С вечера накрывали стол, который был очень ярок и красив. Были цветы, почему-то обязательно гиацинты. Куличи, вероятно, святили в церкви, но делали это денщик или домашняя работница.
Я не помню, чтобы мои родители ходили в церковь. Только однажды под Пасху, когда отец был на фронте, мама уехала в какой-то женский монастырь под Харьковом — помолиться о благополучии мужа. Неожиданно папа приехал из действующей армии. Он сейчас же отправился в монастырь и произвел там страшный переполох ночным вторжением в женскую обитель. На следующий день мама и папа вернулись домой спокойные и радостные.
В декабре 1916 года отец получил чин полковника и принял под свое командование полк51 [159]. Пока формировалась новая дивизия, отец приехал на несколько дней.
16 января 1917 года мама писала бабушке52, своей матери: «Григорий Федорович пробыл до 10-го — в день своего Ангела уехал. Накануне у нас был образ Озерянской Божией Матери. Новый год встретили всей семьей, были в церкви, а потом, придя домой, зажгли елочку, выпили винца, закусили и просидели до двух часов. Так хорошо побеседовали. Девочки с 8-го в институте».
Я совершенно не помню этого вечера. Нас, детей, в церковь не водили.
С раннего детства я знала, что на небе живет Бог, который сотворил мир, вокруг него множество Ангелов с белыми крыльями, что у меня есть свой Ангел-Хранитель.
В школе, в которую я поступила шести лет, я уже учила библейские легенды о сотворении мира, об Адаме и Еве, о Всемирном потопе, о Благовещении — явлении Архангела Гавриила деве Марии, возвестившего ей о предстоящем рождении ею сына Божия, об Ироде, умертвившем тысячи младенцев, надеясь погубить среди них недавно рожденного Мессию, о распятии Иисуса на кресте и о его чудесном Воскресении. В школе я выучила важнейшие молитвы («Отче наш», молитву Ефрема Сирина и др.), а также, кажется, в школе же — десять заповедей Божьих. Все, что я учила, я брала на веру как общепризнанные и не вызывающие сомнения факты. Дома меня выучили класть крестное знамение (креститься). Но молиться меня не учили. Молитвенных настроений у меня не было.
В Харькове мы жили на Петинской улице (теперь Плеханова). Вблизи стояла большая Михайловская церковь. В ней в положенные часы шла служба и звонил колокол. Когда он звонил по вечерам (благовест?), его мощный басовый звук раздавался с такой силой, что действовал на меня угнетающе, раздражал меня. «Ну зачем они звонят, зачем они звонят?!» — повторяла я, почти плача.
В школе я выучила наизусть стихотворение Лермонтова «Ангел» («По небу полуночи Ангел летел…»). Это стихотворение мне очень нравилось и, разумеется, очень нравится и теперь. В этом стихотворении я бессознательно чувствовала тонкую поэтизацию «безгрешных миров», «звуков небес», неземной чистоты, дыхание возвышенного.
Чувство же святыни, сливаясь с чувством прекрасного, возвышенного, возникло в моей душе довольно рано.
В институтском быту религиозным традициям мы платили немалую дань. Но в нашей духовной жизни религиозные настроения, вера, как мне кажется, не играли большой роли.
Утро начиналось общей молитвой в актовом зале, на которой обычно присутствовала начальница. Может быть, это было недолго удержавшееся нововведение Ольги Александровны. Я помню ее присутствие в актовом зале. Пели молитву старшеклассницы. Старшеклассницы же пели молитву перед трапезой («Отче наш»). На ночь перед отправкой в дортуар молились в своем классе. Читала молитву дежурная или одна из желающих. Раз или два за все время пребывания в институте читала молитву и
