я взял себя в руки раньше, чем успел добежать до кормового трапа. Я снова начал думать, что мне делать, и верх взяла гордость. Я не мог стать мишенью для насмешек. Что бы это ни было, я должен разобраться во всем один. И сам найти выход. Я вновь взглянул на то место, откуда мы сбросили Каменщика в море. Там было пусто. Ничто не двигалось. И в третий раз я начал прохаживаться по палубе.
Мой страх вновь исчез, и я прислушался к голосу рассудка. Разумеется, это не привидение. Мертвые не воскресают. Это была шутка, жестокая шутка. Мои товарищи каким-то неведомым способом пугают меня. И уже дважды видели, как я удирал на корму. Мои щеки горели от стыда. В воображении я слышал смешки и сдавленный хохот в кубрике — конечно, они там сейчас веселятся! Я начинал злиться. Шутки шутками, но надо знать меру. Я был самым молодым на шхуне, зеленым юнцом, и они не имели права шутить такими вещами — мне было хорошо известно, что от таких розыгрышей в прошлом люди не раз сходили с ума. Злясь все больше, я решил показать им, что меня напугать не так-то просто, а заодно и свести с ними счеты. Если призрак появится снова, я подойду к нему, и подойду с ножом в руке. И когда буду близко, ударю его этим ножом. Если это человек, то поделом ему, а если привидение, то ему нож не причинит никакого вреда, а я по крайней мере узнаю, что мертвецы все-таки воскресают.
Я был очень зол и уже нисколько не сомневался, что надо мной подшутили; однако, когда это неведомое нечто в третий раз появилось на том же самом месте — длинное, полупрозрачное и колышущееся, — меня снова охватил страх, а злость почти исчезла. Но я не бросился бежать и не отвел глаз от смутной фигуры. Оба предыдущих раза она исчезала, пока я убегал, и я не видел, как это происходило. Я вытащил нож из ножен на поясе и двинулся вперед. С каждым шагом мне было все труднее сохранять власть над собой. Борьба шла между моей волей, моей личностью, тем, что было мной, и десятью тысячами моих предков, таившихся где-то в глубинах моего существа, чьи призрачные голоса шептали про мрак и страх перед мраком, терзавший их в те дни, когда мир был тайным и полным ужаса.
Я замедлил шаги, а фигура по-прежнему колыхалась, странно и жутко подергивалась. А потом прямо у меня на глазах исчезла. Я видел, как она исчезла. Она не двинулась ни влево, ни вправо, ни назад. Я видел, как она мгновенно растаяла и пропала. Я не умер, но, клянусь, следующие несколько мгновений показали мне, что человек действительно может умереть от страха. Я стоял с ножом в руке, покачиваясь в такт качке, парализованный страхом. Если бы Каменщик неожиданно схватил меня за горло телесными пальцами и начал душить, я не удивился бы. Раз уж мертвые воскресают, от подлого Каменщика ничего другого ожидать было нельзя.
Но он не схватил меня за горло. Ничего не произошло. И поскольку природе противна неподвижность, я не мог долго оставаться парализованным. Я повернулся и пошел на корму. Я не побежал. Какой смысл? Разве я мог противостоять злобному миру привидений? Я убегал бы с той быстротой, на какую способны мои ноги, но призрак гнался бы за мной с быстротой мысли. Ведь призраки существуют. Я же собственными глазами видел одного из них.
Но пока я плелся на корму, я вдруг понял, чем было таинственное явление. Я увидел, как стеньга бизань-мачты качнулась на фоне тусклого сияния скрытой тучами луны. Меня осенило. Я мысленно провел линию от светлого пятна через стеньгу бизань-мачты к полу и убедился, что она упирается в левые ванты фок-мачты. Пока я это проделывал, сияние исчезло. Штормовые тучи то сгущались, то редели перед диском луны, так его и не открывая. Когда тучи становились совсем тонкими, их пронизывало тусклое сияние. Я смотрел и ждал. Едва тучи поредели, я посмотрел на нос и увидел, что тень стеньги, длинная и прозрачная, дрожит на палубе и парусах.
Таким было мое первое привидение. Позже мне довелось встретиться еще с одним призраком. Он оказался ньюфаундлендом, и не знаю, кто из нас больше перепугался, потому что я с размаху съездил его по оскаленным зубам.
О призраке Каменщика я никому на шхуне рассказывать не стал. Но должен прибавить, что за всю свою жизнь мне больше не приходилось переживать таких мучений и душевных терзаний, как в ту одинокую ночь на палубе «Софи Сазерленд».
Перевод В. Быкова,
под редакцией И. Гуровой
Повсюду в мире тому, кто путешествует по суше или по морю, обычно бывает полезно найти себе спутника. В Клондайке же, как убедился Том Винсент, спутник просто необходим. И убедился он в этом не теоретически, а на горьком опыте.
«Ни в коем случае не пускайся в путь без товарища» — такова одна из заповедей Севера. Том слышал ее множество раз, но только посмеивался, потому что был он широкоплечим молодым силачом, верившим в себя, привыкшим во всем полагаться на свою смекалку и свои руки.
Но однажды в холодный январский день с ним произошел случай, который научил его уважать мороз и мудрость тех, кому довелось с ним сразиться.
Он вышел с легким рюкзаком из лагеря Калюме на Юконе, намереваясь подняться по речке Пол до водораздела к истокам речки Черри, где его партия искала золото и охотилась на лосей.
Мороз был пятьдесят пять градусов, а ему предстояло пройти в одиночку тридцать миль. Однако это его не беспокоило. Наоборот, ему было приятно шагать в тишине — кровь жарко струилась по его жилам, на душе было легко и весело. Ведь он и его товарищи не сомневались, что наткнулись
