class="p1">• Не пропускать тревожных симптомов! Особенно если вы точно понимаете, что ничего из того, что рассказывает ваш близкий, не было и быть не могло. Не уверены – проверяйте.
• Не списывать всё на «просто старость» и «просто развитие болезни»!
• Понимать, что галлюцинации – это серьезный повод обратиться к психиатру. Пока не поздно.
• Не бояться слова «психиатр». Бояться нужно не слова, а поведения ваших близких без внимательного наблюдения и назначенного лечения.
@моя_история
Юлия Баева, село Диканька
Вот думаю…
Может, правда?
Как советуют мои подруги, перевести мою маму на двухразовое питание?..
Опять очень плохо ест…
Когда только начала давать таблетки, снижающие уровень агрессии и тревожности, у нее и аппетит восстановился!
Но хватило ее на пару недель…
Щек нет, попы, извините, нет…
Мне-то, конечно, куда проще ее сажать, поднимать, укладывать в этом вот облегченном варианте, но это же не есть здраво?
То у нее были любимые блюда. И обязательное первое на обед.
Сейчас она равно игнорирует всё…
А за бортом – туман.
Вот только что!:)
Убедила себя не заморачиваться и радоваться тому, что мама ест!
И на ужин понесла ей взблендернутую солянку, нежно ею когда-то любимую:)
Маринованные помидоры.
Вафельки и йогурт, который делаю сама. Вернее, мультиварка делает. С таблЭткой в этом самом йогурте!:)
Мама съела ровно одну ложку солянки.
Сразу отставила в сторону.
Ест помидоры вприкуску с вафлями!
И йогуртом запивает!:)
Приговаривает, как вкусно!:)
Глава 9. День, страшнее которого не было…
В пятницу, дозвонившись утром до реанимации и услышав, что отец «стабилен, но в делирии» и сегодня его не переведут в палату, а будут и дальше держать в состоянии медикаментозного сна, бегу к маме. Отложив куда-то в дальний угол сознания фразу врача о делирии у отца. Надеясь дать маме лекарство и успеть на работу.
Мама ходит из угла в угол по комнате, без умолку повторяя:
– Надо же, какие люди сволочи!!!
– Мы никого не трогали. Честно жили. Всегда работали. А эти…
– Какие же сволочи!!! Ну, ты только подумай, какие же сволочи!
Кто «эти», мама сказать не может. Привычно отмахивается:
– Не спрашивай! Даже говорить не хочу!!!
С трудом сглатывает ком в горле, как делала много раз прежде, рассказывая, как ее обидел отец.
Или дети.
Или я.
Тот же самый текст:
– Даже говорить не хочу!!! Не спрашивай!
Только теперь виноваты какие-то неведомые мне «сволочи», которые мою бедную маму так страшно обидели.
– Всегда работали! Впроголодь жили…
– Я из семьи матери-героини! Отец погиб! Три брата погибли…
При всей потери памяти, погибшего отца и братьев мама помнит дольше всего. Только братьев сегодня вдруг стало трое, хотя на самом деле погибли двое.
– А эти сволочи ходят и ходят…
– Ты с кем там разговариваешь?!
Это уже адресовано мне.
– Кому ты там звонишь?!
– На меня наговариваешь?!
– Ты при мне говори, чтобы я слышала!
– Какие же сволочи…
– Мама, я по работе звоню.
Отвечаю я на сотый или на тысячный раз, когда не отвечать уже становится просто невмоготу.
Выхожу на балкон и набираю номер волшебного доктора Света.
– Ох! – восклицает Алексей и дает номер телефона психиатра, работающего с такими ситуациями.
Психиатр Елена Александровна отвечает, что сейчас на приеме. Обещает приехать после четырех.
Но до этого «после четырех» еще нужно дожить. Пока ни на секунду не умолкающая мама клянет всех сволочей.
Понятно, что на работу мне сегодня не попасть. Оставить маму в таком состоянии невозможно. Нужно дождаться психиатра, который – моя последняя надежда! – быть может, сможет нам помочь.
Чтобы хоть как-то абстрагироваться от маминых нескончаемых проклятий, начинаю убирать. Родители явно давно не убирали в своей квартире, и я цепляюсь за пылесос и швабру как за спасательный круг.
Чищу ковер в спальне – без ковра на полу родители жить не научились – и не сразу замечаю, что с абстрактных сволочей мама перешла уже на меня.
Все эти дни у нее не было перед глазами конкретного объекта для проклятий. Мы с детьми забегали и убегали, никого в доме не было, и вся ее ненависть доставалась тем самым абстрактным «сволочам».
Теперь я здесь, в ее квартире, уже несколько часов. И весь негатив грозно и неумолимо разворачивается в мою сторону.
– И зачем ты это делаешь?!
– Мы только что всё убирали!
– Мы каждый день убираем!!!
– Показать хочешь, что одна ты умная, а мы ничего не делаем?!
– Зачем так издеваться над родителями?!
– В грош нас не ставишь!!!
– Господь всё видит!
По кругу, по кругу, по кругу!
И опять жалобы на абстрактных плохих людей, которые ей чем-то навредили.
– За все время такого не было, сколько мы жили, а тут на тебе, получите!
– Ни один не попадался такой человек за всю жизнь! Всё по совести! А тут надо же нам посадить на шею…
– Рассказать кому, никто не поверит, что могло такое случиться!
– Даже когда наши на фронт ушли, шесть человек…
Так! Ушедших на фронт стало уже шесть!
– А тут барыня такая! Бедная-несчастная с голоду помрет!
Кто барыня, кто помрет с голоду – я уже и не пытаюсь понять.
Закрыться бы от той дикой негативной энергии, которая сейчас волнами исходит от моей некогда доброй и ласковой мамы!
– Выросла в семье матери-героини…
– Была все время человеком, а теперь не знаю, кто ты!
Это снова в мой адрес… вроде бы.
– У нас погибли все взрослые, мы копались, как мышата, и никто нас не защищал…
– Учиться некогда мне было…
– Мы все работали до последнего, и никто не просился ни к кому в гости!
– Ты же знаешь, в какой семье мы воспитывались! Хоть бы подумала об этом…
– Вижу, как вас всё устраивает за чужой счет!!!
– Была бы человеком, всё понимала бы! Такого бы не устраивала!
– Иван Иванович, даст бог, приедет – я тоже ему скажу!
Это уже про отца.
– Всё ему скажу!
– И ты чтобы при мне говорила!
– Без меня ничего не говори!!!
– При мне говорить будешь!!!
Если в следующем моем романе вы найдете строки и фразы, прочитанные здесь, знайте, я записывала их в тот день. В тот страшный для меня день рядом с обезумевшей мамой. Отдавая поток ее безумия далекой герцогине в Испании XVII века.
Если бы я, сжав зубы, слово в слово не заносила всё ею произнесенное в файл с названием «Безумная герцогиня», не переводила весь этот поток в другое русло, я сама бы сошла с ума.
Чем тонуть в страшных
