особым военным округом.
В 1940 году генерал Тимошенко стал наркомом обороны и занялся поисками уцелевших во время репрессий талантливых военачальников. По его ходатайству Рокоссовский был освобожден из ленинградского следственного изолятора «Кресты» и назначен командующим механизированным корпусом в городе Новоград-Волынский. Теперь его бывший подчиненный Жуков стал его командиром. По воспоминаниям дочери Георгия Константиновича, бывая в Киеве, комкор Рокоссовский заходил к Жуковым. Константин Константинович говорил о старом приятеле в тот период: «У него всего было через край – и таланта, и энергии, и уверенности в своих силах».
Война характеров
«И вот на Западном фронте во время тяжелых боев на подступах к Москве мы снова работаем вместе. Но теперь наши служебные отношения порой складываются не очень хорошо. Почему? В моем представлении Георгий Константинович Жуков остается человеком сильной воли и решительности, богато одаренным всеми качествами, необходимыми военачальнику. Главное, видимо, состояло в том, что мы по-разному понимали роль и форму проявления волевого начала в руководстве», – вспоминал Рокоссовский. За этой дипломатичной формулировкой скрывалась обида на командующего Западным фронтом за то, что тот, зная, в каких тяжелейших условиях при многократном превосходстве сил противника 16-я армия под командованием Рокоссовского героически обороняла в октябре 1941 года Волоколамск, приказал провести расследование, почему 27 октября город все же был занят врагом.
Давая объяснение специальной комиссии, Рокоссовский сказал, что он не отдавал приказа о сдаче Волоколамска, а резервов не выделил, потому что не было резервов. И взял под защиту командира 316-й стрелковой дивизии генерал-майора Ивана Панфилова, на бойцов которого пришелся главный удар фашистских войск. Панфилов заявил членам комиссии: «Я твердо убежден, что сдача Волоколамска – это не утрата стойкости у бойцов, люди стояли насмерть». В итоговом документе, подготовленном спецкомиссией, в частности, содержался вывод: «Военный совет фронта особо отмечает неудовлетворительное объяснение военного совета армии и проявленное при этом с Вашей стороны примиренческое отношение к нарушителям приказа». Рокоссовский вспоминал: «Жест недоверия к подчиненным со стороны такого большого военачальника и в такой обстановке возмутил меня до глубины души». После этого из ставки в 16-ю армию летели телеграммы одна суровее другой: «Военный совет фронта персонально товарищей Рокоссовского и Лобачева предупреждает и обязывает под угрозой предания суду военного трибунала удерживать район Истры», «Если район Клина будет отдан врагу, вы будете арестованы и преданы суду военного трибунала». Именно к этому периоду относится замечание Рокоссовского, которое цензура вырезала из его мемуаров: «Вспоминаю один момент, когда после разговора по ВЧ с Жуковым я вынужден был ему заявить, что если он не изменит тона, то я прерву разговор с ним. Допускаемая им в тот день грубость переходила всякие границы».
Однако на эту ситуацию можно посмотреть и с другой стороны. Дочь маршала Элла Георгиевна в одном из своих интервью «РГ» подчеркивала: «То, что во время войны он был таким суровым человеком, объясняется тем, какая была обстановка. Было бы странно, если бы он балагурил во время подготовки той или иной операции. Лучше всего это сформулировал известный писатель Сергей Смирнов: «Вся его жесткость продиктована мерой ответственности, которую он на себя взял».
Но именно Рокоссовский, в отличие от многих военачальников той эпохи, такого отношения не терпел. «Некоторая нервозность и горячность, допускаемая в такой сложной обстановке, в которой находился Западный фронт, мне была понятна. И все же достоинством военного руководителя в любой обстановке являются его выдержка, спокойствие и уважение к своим подчиненным», – отмечал он. Отношения между двумя полководцами оставались натянутыми на протяжении всей войны, хотя судьба сводила их вместе почти на всех ключевых сражениях Великой Отечественной от Сталинградской битвы до освобождения родной для Рокоссовского Польши.
Не секрет, что Константин Константинович мечтал освободить свой родной город – Варшаву. Но в конце октября ему позвонил Верховный Главнокомандующий Сталин и сообщил, что маршал назначен командующим 2-го Белорусского фронта, а во главе 1-го Белорусского встанет маршал Жуков. «За что такая немилость?» – спросил Рокоссовский. «Мне кажется, что после этого разговора между Константином Константиновичем и мною не стало тех теплых товарищеских отношений, которые были между нами долгие годы. Видимо, он считал, что я в какой-то степени сам напросился встать во главе войск 1-го Белорусского фронта. Если так, то это его глубокое заблуждение», – вспоминал впоследствии Жуков. Но, несмотря на явное ухудшение отношений, именно Георгий Константинович приложил усилия для воссоединения Рокоссовского с сестрой Хеленой, всю жизнь прожившей в Варшаве и уже 30 лет не имевшей никакой связи с братом.
Перед зеркалом истории
На Параде Победы 1945 года и Жуков, и Рокоссовский были на коне в прямом и в переносном смысле. Но после этого триумфа обоих героев войны направили подальше от Москвы – Жуков возглавил советскую военную администрацию в Германии, а Рокоссовский – Северную группу войск в Польше. После возвращения Георгия Константиновича на Родину они практически не виделись – в 1949 году Константин Константинович стал министром обороны Польши. Их переломная встреча состоялась в Варшаве на церемонии подписания 14 мая 1955 года Варшавского договора. По рассказам Чеслава Кишчака, бывшего в том числе главой военной разведки Польши, корреспонденту «РГ», ночью после подписания договора министры обороны СССР и Польши уединились в варшавском служебном кабинете Рокоссовского. Как донесла потом охрана, из помещения доносились то громкие споры, то хохот. Вышли они под утро, по свидетельствам очевидцев, обнявшись – лед растаял.
Впрочем, маршалам предстояла еще одна стычка – на сей раз на страницах печати. В архиве Рокоссовских сохранилось письмо Жукова, написанное им в середине 60-х годов. В нем он перечисляет полководцев, позволивших себе отступить от фактов в своих выступлениях, посвященных ключевым моментам войны. «Не ожидал, что и Вы, Константин Константинович, не удержитесь от соблазна пококетничать перед зеркалом истории», – подытоживает Жуков. А Рокоссовский в сентябре 1967 года написал главному редактору Военно-исторического журнала письмо с опровержением некоторых утверждений Жукова относительно битвы на Курской дуге.
В последний раз Жуков и Рокоссовский встретились в Кремлевской больнице незадолго до смерти Константина Константиновича. После недолгого разговора Рокоссовский сказал старому приятелю: «Прощай, Георгий!» Они обнялись и заплакали.
К. К. Рокоссовский родился 21 декабря 1896 года в Варшаве, умер 3 августа 1968 года в Москве. Г. К. Жуков родился 1 декабря 1896 года в деревне Стрелковка, ушел из жизни 18 июня 1974 года в Москве. Оба захоронены в Кремлевской стене.
