— Завалить носовые горизонтальные рули, — приказал я и сейчас же увидел на экране телевизионной камеры, как два огромных плавника в носовой части «Сидрэгона» прижались к борту.
Начиная с глубины тридцать метров мы стали всплывать по три метра в минуту.
— Опустить перископ! — приказал я, чтобы не повредить его о плавающие осколки льда, которые мы могли не заметить.
— Опустить мачту би-кю-эс-семь! — приказал я, когда глубиномер показывал восемнадцать метров.
На глубине четырнадцать метров корабль стал неподвижно. Я поднял перископ сначала не намного, а затем, убедившись в отсутствии препятствий, быстро послал его в верхнее положение.
Яркие солнечные лучи почти ослепили меня, и, спасаясь от них, я быстро развернул перископ на корму, чтобы взглянуть, нет ли льдин около уязвимых винтов корабля. Белая льдина причудливой формы величиной с большой рояль плавала над верхней палубой «Сидрэгона», но винты были в безопасности. Медленно разворачивая перископ, я осмотрел весь окружающий нас ландшафт. Во всех направлениях расстилалось бескрайнее, сверкающее на солнце ледяное поле, образованное отдельными разрушенными, нагроможденными друг на друга и спрессованными льдинами. Вдали то здесь, то там виднелись небольшие айсберги. В восточной части горизонта ослепительно блестело раннее утреннее солнце. Окружавшая нас вода казалась совершенно черной; ее поверхность слегка рябил слабый ветерок. Кое-где в нескольких метрах от нас плавали небольшие льдины.
— Всплывать с дифферентом на корму! — приказал я, убедившись, что нам не угрожает никакая опасность.
Мэлоун продул носовую и частично кормовую балластные цистерны. Через перископ мне было видно, как из воды начала показываться кормовая часть палубы. Находившаяся над ней льдина задержалась на какую-то секунду, затем медленно наклонилась и, скользнув по борту, шлепнулась в воду.
— Отдраить рубочный люк! Стравить давление! — громко скомандовал я.
Внутреннее давление в центральном посту быстро сравнялось с внешним, и я подал следующую команду:
— Открыть рубочный люк!
Поднимаясь по трапу на мостик, я почувствовал под руками обжигающий холод металла. После длительного пребывания в воде, температура которой была около минус 2 градусов по Цельсию, мокрый металлический трап не успел еще нагреться до окружающей температуры. А на мостике на солнце температура была около плюс 7 градусов тепла. Было чудесное солнечное утро. В море Баффина в августе с такой погодой встречаешься не часто. Низкое яркое солнце придавало окружающему пейзажу сказочно красивый вид. За исключением нескольких высокослоистых облачков, небо было удивительно чистым.
Мы дополнительно продули цистерны главного балласта, чтобы лодка всплыла еще немного, но дифферент на корму сохранили, поэтому кормовой люк остался под водой.
На палубу вышел Уитмен со своими многочисленными приборами. Он тщательно наполнил консервную банку водой для взятия пробы, измерил скорость ветра и записал другие наблюдения. Но меня в этот момент начало тревожить положение корабля. Мы всплыли в разводье длиной около семисот метров, образованном в результате случайной подвижки льда. Очертания разводья менялись на моих глазах; отдельные льдины приближались к кораблю и уже стукались о его нос. На мостике появился Лайон.
Под действием слабого ветра лед двигался. Ни одна льдина не оставалась неподвижной в течение длительного времени. Разводье совсем не было похоже на полынью в Северном Ледовитом океане, где границы и очертания полыньи длительное время остаются неизменными. Лайон заметил, что со времени первого плавания «Наутилуса» подо льдом, совершенного им еще до похода к Северному полюсу, ему еще не приходилось видеть льда, столь опасного для подводной лодки, пытающейся всплыть на поверхность. Поднявшийся на мостик Уитмен горячо поддержал Лайона. Мы все обратили внимание на довольно странную льдину, плававшую в двухстах метрах от нас. Она имела форму конуса высотой около шести метров; подводная часть, вероятно, имела такую же форму, но была значительно больше, чем надводная часть. При обнаружении этой льдины приборами подводной лодки она показалась бы нам небольшой. Если такую льдину нанесет на винты «Сидрэгона», когда он в надводном положении, она может серьезно повредить их. Винты на нашей лодке не имели защитного ограждения, несмотря на то что выдавались далеко за пределы средней, самой широкой части корпуса.
Пока мы производили необходимые наблюдения, а радист сообщал командованию координаты точки, в которой мы находились, весь экипаж воспользовался возможностью полюбоваться необычайной панорамой пакового льда. Оставив толпу счастливых наблюдателей на верхней палубе, я спустился в центральный пост и зашел в радиолокационную рубку. Оператор доложил мне о большой цели в северном направлении на расстоянии пятнадцати миль, что могло быть только крупным айсбергом, зажатым паковым льдом. Увидеть его с мостика на таком большом расстоянии мы, конечно, не могли. Нам по-прежнему везло: это было как раз то, что мы надеялись найти. Я поторопил всех вниз, чтобы как можно скорее подобру-поздорову убраться из этого движущегося льда.
Когда с мостика в люк спустился последний человек, а члены штурманской группы по прокладке полыньи заняли свои места на случай, если нам пришлось бы почему-нибудь скова быстро всплыть всему кораблю несколько раз пронеслась моя команда:
— Вертикальное погружение! Вертикальное погружение…
Вахтенный офицер приказал открыть сначала кормовые, а затем и носовые клапаны вентиляции цистерны главного балласта. Послышалось шипение и рокот воздуха и воды. Корабль осел и с небольшим дифферентом на корму стал погружаться все быстрее и быстрее. Стрелка глубиномера поползла вниз.
— Глубина девяносто метров! — приказал я. — При прохождении тридцати метров отвалить носовые горизонтальные рули!
Всякой подводной лодке, как и воздушным шарам в давно минувшие времена, если ей необходимо удерживаться на какой-то глубине, нужно добиться положения нулевой плавучести. Но вместо сбрасывания песочного балласта при подъеме или стравливания газа при спуске, как делали на воздушном шаре, на подводной лодке при погружении увеличивают ее вес путем принятия воды в цистерны, а при всплытии уменьшают вес путем продувания или откачки воды из цистерн. Мэлоун уже начал откачивать лишнюю воду, которую мы приняли в цистерны, для того чтобы создать отрицательную плавучесть при погружении.
Когда лодка прошла глубину сорок пять метров, я приказал переключить энергетическую установку в режим турбины на винт. Как только мне доложили об исполнении, я тут же скомандовал развить скорость хода шестнадцать узлов и идти на север, в направлении полученного радиолокационного контакта.
