Марина Цветаева. Письма 1933-1936 - Марина Ивановна Цветаева

                                       МЦ.

Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 145. СС-6. С. 443. Печ. по кн: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 262.

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

26-го Октября 1936 г.

                         Дорогая Вера,

Мне О<льга> Б<орисовна> Ходасевич [2026] передала Ваш привет — значит я все-таки для Вас еще существую (сегодня), а то наша с вами дружба постепенно и неуловимо начала для меня перемещаться в родные туманы прошлого, где мы обе так охотно и свободно живем. Вы ведь тоже ничего не удерживаете, всё отпускаете. — Сколько я так отпустила и упустила! —

Но давайте попробуем еще — посуществовать друг для друга — нынче. Целую Вас и жду весточки.

                                       МЦ.

Впервые — НП. С. 505. СС-7. С 294–295. Печ. по СС-7.

<Без даты> [2027]

                         Милый Борис Генрихович,

Не хотите ли нынче с утра на семафоре? Погода дивная. Вы. Аля, Мур и я — и никого больше. (Е<лена> И<вановна> навряд ли соберется, но если бы да — чудно!)

Самое лучшее — возможно раньше. Чудно будет идти по ветру. Ответьте через Мура.

                                       МЦ.

Курю из всех мундштуков.

_____

С благодарностью возвращаю чашку.

Впервые — Марина Цветаева в XXI веке. 2011. С. 279. Печ. по тексту первой публикации.

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

3-го ноября, 1936 г., вторник

                         Дорогая Вера,

Совершенно потрясена происшествием с И<ваном> А<лексеевичем> в Германии [2028]. Вот тебе и:

(Москва, 1914 г<од>, я)

Прочтя в П<оследних> Н<овостях> [2030], я раскрыла рот как рыба, я буквально захлебнулась негодованием, и так и живу эти дни с разинутым ртом, и еще удивляюсь, что нету — пены.

Милая Вера, перешлите пожалуйста это письмо Вере Зайцевой [2031], это чужое дело, за которое я взялась, срочное, а Аля сказала, что у них, кажется, новый адрес.

Целую Вас и жду весточки.

                                       МЦ.

И<ван> А<лексеевич> очень хорошо написал, по-олимпийски, совершенно сторонне и созерцательно, и непричастно —

Не пишу ему лично, п<отому> ч<то> ему наверное надоели расспросы и сочувствия. Но пусть он эту мою sensibilit* [2033] не примет — как это обычно со мной бывает — за бесчувственность!

Будьте посредником.

Целую еще раз [2034].

Впервые — ВРХД. 1973. № 108–110, С, 193–194 (публ. М. Грин). СС-7. С. 295. Печ. по СС-7.

Vanves (Seine)

65, Rue J<ean->B<aptiste> Potin

14-го ноября 1936 г.

                         Дорогая Анна Антоновна,

Вот Вам — вместо письма последняя элегия Рильке, которую, кроме Бориса Пастернака, никто не читал. (А Б<орис> П<астернак> — плохо читал: разве можно после такой элегии ставить свое имя под прошением о смертной казни (Процесс шестнадцати)?!) [2035]

Я ее называю — «Marina Elegie» — и она завершает круг «Duineser Elegien» [2036], и когда-нибудь (после моей смерти) будет в них включена: их заключит.

Только — просьба [2037]: никому — кроме Вас и сестры: никому. Это — моя тайна с Р<ильке>, его — со мной.

И к этой тайне я всегда возвращаюсь, когда меня так явно оскорбляют — недостойные развязать ремня его подошвы.

Обнимаю Вас. Сердечное спасибо за присланное.

                                       МЦ.

Это последнее, что написал Р<ильке> [2038]: умер 7 мес<яцев> спустя. И никто не знает.

В декабре 1936 г<ода> — через полтора месяца — будет 10 лет с его смерти. Я помню день: утром 31-го пришел Слоним — приглашать на встречу Нового Года в ресторан — и: — «А Вы знаете? Р<ильке> умер».

(Умер 30-го.) [2039] Впрочем, м<ожет> б<ыть> Вы читали мое «Новогоднее» в «Верстах» — там всё есть.

— Десять лет. Муру было десять месяцев. Теперь он почти с меня, сороковой № обуви. У меня седая голова (я была совсем молодая — помните?). Рильковской второй внучке — почти десять лет (родилась после его смерти).

В России одни съели других…

Ну, читайте. Здесь ответ — на всё.

                                       МЦ.