— Скоро?
— Осталось минут на десять. Больше здесь ты меня не увидишь.
— Господи… Я умираю от страха…
Клик! Клик! Клик!
Вдруг в коридоре хлопает дверь спальни и распахивается дверь кабинета. Входит одетый в щегольскую пижаму полковник, останавливается в дверях, зажигает свет, закидывает руки на глаза и сладко потягивается. Видны только его белые зубы и черные закрученные кверху усы.
— Ох, и сладко же я заснул, моя куколка! А-а-х!
Он все еще потягивается и ничего не видит. Перед ним стоит Сергей с маской на лице и с пистолетом в руке. Грета прислонилась спиной к стене, в руках у нее дрожит зачем-то взятый со стола газетный лист. Полковник опускает руки, делает шаг вперед и вдруг замечает все. Видит открытый сейф, кипу документов и фотоаппарат.
— Руки вверх! Входите и ложитесь на пол!
— А-а-а… — левой рукой Гаэтано хватается за сердце, а правой за горло. Дергается. Хрипит. Медленно и шатаясь движется вперед. Вдруг молниеносным прыжком в бок летит к боковой двери, распахивает ее и с налета натыкается головой в грудь Ганса, который в правой руке держит пистолет, а левой сильно толкает полковника обратно в кабинет. У Ганса на лице тоже маска. Полковник поражен.
— Немцы!!!
Он отступает к середине комнаты, поворачивает голову то к Сергею, то к Гансу. Люди в черном стоят неподвижно.
— Ничего не понимаю! Что это?!
И вдруг, поняв, что он погиб, в ярости кричит:
— Пррроклятье!
— Ложитесь лицом вниз! Ну, быстро! — командует Сергей.
— Пошли к черту! — отвечает полковник, падает в кресло, роняет голову на руки и застывает в позе злобного отчаяния.
Тишина. Ганс в дверях стоит как изваяние. Грета трепе-Фот с нелепой газетой в руке, потом, по кивку Сергея, запиРает дверь в коридор на ключ и кладет его на стол. Задергивает занавески на окнах. Полковник временами трясет головой и сквозь пальцы тихонько шепчет:
— Погиб… Погиб… Конец…
Задумывается.
Сергей выходит из-за стола и мягко говорит:
— Вы напрасно волнуетесь, синьор полковник! Ваше дело далеко не потеряно: все может остаться так, как было, за исключением вашего заработка, он станет больше!
Полковник вяло поднимает голову:
— Что? Как вы сказали? — он трет лоб.
— Мы — не немцы. Я — представитель японской разведки. А японцы молчат и хорошо платят. Будем работать вместе! Договорились?
Лицо полковника отражает вихрь мыслей — надежду, радость, отчаяние.
— Не верю! Вы испытываете мою верность? Сволочи!
Он роняет голову на руки и судорожно рыдает.
— Ни одному слову не верю! Слишком хорошо вас, немцев, знаю…
И вдруг принимает решение. Опускает руки, закуривает. Резко кричит Сергею:
— Чин?
— Что? Не понимаю!
— Воинское звание, черт побери! Надеюсь, что говорю с офицером?
— Я — подполковник.
Гаэтано Мональди несколько раз глубоко затягивается и швыряет на ковер тлеющую сигарету.
— Синьор подполковник, я признаю себя побежденным. Опустите пистолет. Он уже не нужен. Я погиб. Я не верю ни одному вашему слову.
Горький смех.
— Ну да, и вы не немецкая графиня, а японка, ха-ха! Проклятье! Сейчас, женщина, накиньте на себя меховое манто. Как есть, в манто и белье, садитесь в свою машину и уезжайте освежиться после бурной сцены ревности со стороны пьяного мужа. Вернетесь часа через два-три. Я приведу кабинет в порядок, оденусь… Возьму бутыль виски и стакан, и в своей машине уеду в горы. Знаю недалеко очень крутое место… Выпью бутылку… Когда почувствую, что алкоголь проник в мозг, спущу машину и себя под откос. Вскрытие покажет, что всему виной не самоубийство, а нетрезвое состояние.
Полковник снова уронил голову на руки и застыл в позе примирения с судьбой: он как будто бы осел в кресле, ушел в него.
Грета вышла, в кабинет донесся звук мотора. Не поднимая головы полковник слабым голосом сказал:
— Женщина убралась. Теперь ваша очередь, господин подполковник, чтоб вас черти взяли!
Тихо. Полковник расплылся в кресле, Сергей не спеша собирает свои вещи.
Ночь. Дождь. Из машины выходит Грета в меховом манто. Громкий шепот:
— Альдона?
Из темноты ответный шепот:
— Грета?
— Да.
— Что случилось? '
— Что-то ужасное! Провал!!
— Как Ганс и Сергей?!
— Оба живы! Гаэтано приказал мне удалиться на два часа! Они его убьют?
— Нет. Поезжай по дороге в горы и остановись за мостом. Жди нас.
— Они…
— Выполняй распоряжение, Орленок!
— Но…
— Не разговаривай. Живо к мосту!
Кабинет полковника. Он сидит в кресле, зажав голову в руках. Две черные фигуры терпеливо ждут. Тишина.
— Вдвое? — вдруг резко бросает полковник сквозь пальцы рук.
— Что вдвое? — настораживается Сергей.
— Мои доходы должны возрасти ровно вдвое?
— Вот вы о чем… Наконец-то…
Сергей делает успокаивающий жест Гансу.
— Господин лейтенант, заприте дверь на ключ и положите его в свой карман. Вот так. Теперь станьте за спиной господина полковника и займитесь его затылком. Ганс приставляет ствол пистолета к затылку Гаэтано. Тот вздрагивает, съеживается и опускает руки с лица.
— Я же сказал, что сдаюсь! Что вам от меня надо? Два пистолета против одного безоружного. Сила на вашей стороне, господа!
Сергей вынимает из кожаной сумки круглые кассеты.
— Наша сила не в пистолетах, господин полковник. Смотрите — видите эти кассеты с лентами пленок? Тут ваши документы. Вы в наших руках не потому, что здесь нас двое и мы с оружием, а вы один и без оружия, а потому, что в Токио лежат сотни таких вот снимков. Сотни! Вы связаны ими по рукам и ногам.
Неожиданно полковник вскакивает и бросается к Сергею с протянутыми в отчаянии руками. Ганс вскидывает пистолет:
— Я жить хочу! Жить! Мне сорок два года! Я полон сил. Не хочу умирать, слышите?! Мое тело требует жизни! Я не могу покончить с собой! Не могу…
Он падает в кресло. На его лице — отчаяние.
Сергей делает знак рукой.
— Успокойтесь, господин полковник, и давайте без драмы поговорим всерьез, — он делает паузу для того, чтобы полковник пришел в себя. — Вот вы сказали, что хотите жить. Правильно! Все живое хочет жить, и за такое желание вас никто не упрекает. Но как жить, господин полковник?! На каком уровне?! Я отвечаю: уж если жить, то жить хорошо! А что для этого нужно? Ответ: деньги и еще раз деньги! Мы пришли сюда именно для того, чтобы предложить вам больше денег. Мы обеспечим вам не просто жизнь, а жизнь в свое удовольствие.
Пауза. Сергей:
— Как идут дела с новой виллой?
