в случае мятежа, их ждут не только массовые казни, но и казнь самого их повелителя.
В конце-концов, вдали показалось море и мы вышли к месту, откуда я мог издали рассмотреть город Византию. Он располагался на Западе. Мое войско от него отделял пролив, ширина которого составляла на мой взгляд не более семисот заръов. Мне сказали, что в старину восточный берег, на котором я находился, принадлежал когда-то Византии, однако правители Рума отняли ее у тогдашнего правителя Византии, и сегодня им не принадлежит и пяди из той земли, что на восточном берегу пролива.
Когда я отправился осматривать город Византию, прошла уже четверть дня, солнце освещало город из-за моей спины и поэтому я мог хорошо разглядеть тот город, в котором, как говорили, что в течении полутора-двух тысяч лет накапливались сокровища, составлявшие значительную часть всех сокровищ мира. Чтобы лучше разглядеть город, я взобрался на вершину холма и впился в него долгим взором. Город был настолько обширным, что я не видел ему конца, посреди города виднелся большой и длинный залив, мне сказали, что он называется бухтой Золотого Рога. По заливу взад-вперед сновали тысячи судов. В городе было так много золотых куполов, что их сияние слепило взор, мне говорили, что это купола церквей, ибо каждый из правителей Византии считал своей обязанностью построить церковь или монастырь, и тысячи мужчин и женщин, отказавшихся от мирской суеты, удалялись в них. У каждой церкви и монастыря имелись владения, от доходов которых они и существовали. Мужчины и женщины, обитавшие в монастырях Византии, за всю свою жизнь не переступали их порогов, там они и умирали, а их останки хоронили в кладбищах, имевшихся при каждом монастыре. В некоторых монастырях вообще не употребляли мясной пищи, ограничиваясь лишь растительной. Удивительным было то, что средняя продолжительность жизни обитателей тех монастырей составляла сто двадцать лет. Мне рассказывали о состоянии тамошних церквей, которое было столь огромно, что в некоторых из них находилось по три харвара золотых крестов, светильников, чаш, отделанных драгоценными камнями. (Чаши были посудой, используемой во время религиозных обрядов, в них наливалось святое вино, в Византии употребляли их греческое название «калус» — Марсель Брион)
Мне говорили, что в случае, если мне удасться взять Византию, то только в церквях я мог бы добыть более ста харваров золота, что во многих домах Византии созданы сокровищницы, большинство старинных семей города создавали их в своем доме, сокровища зарывали либо в своих дворцах, либо где-то в степи, за городом. И еще рассказывали мне в тот день, когда я стоял на холме и разглядывал город, что его жители разделены на два сословия: первое состояло из господ, второе — из слуг. Господа всю жизнь не работают, лишь едят и спят, проводя ее целиком в развлечениях и утехах, никогда сами не омывают лиц, что за них делают их слуги. Второе же сословие состоит из слуг и прислужниц, которые наследуют такое положение в обществе из поколения в поколение, и обречены всю жизнь трудиться на своего господина. Даже лавочники в городе, и те имели своих слуг и служанок.
Представители класса господ в Византии, в течении полутора-двух тысяч лет, из поколения в поколение не знавшие, что такое труд, выродились в бессильных людей, от которых не было никакого толка в сражении, тысячи моих воинов хватило бы, чтобы захватить в плен все господское сословие Византии.
Что касается рабского сословия, не обладавшего ничем, кроме собственной жизни, оно сразу же сдастся, как только узнает, что получит избавление от рабства.
Поэтому захват Византии был несложным делом, единственным препятствием тому оставалось море, если бы не оно, окружавшее город с трех сторон, его легко можно было бы занять.
Оставаясь на вершине холма, я велел привести туда Йилдирима Баязида, находившегося в лагере. Я, показав ему на город, сказал: «В этом городе живут лишь два сословия: одно — это господа, утратившие силу от безделия, не способные и часу продержаться в схватке, и слуги, которые, узнав о том, что если сдадутся, то получат свободу — сделают это незамедлительно. Конечно, то, что город окружен морем, несколько затрудняет его захват. Удивительно, что ты и правители Рума, постоянно находясь рядом с этим городом, почему-то не старались захватить его, в чем же причина?» Йилдирим Баязид ответил: «О эмир, кроме всего того, что я рассказывал тебе, в этом городе имеется войско. Я знаю, что его господское сословие не в силах само вести сражение, однако обладая богатством, оно через своего царя, наняло чужеземное войско и расквартировало его в городе». Я спросил: «Как называют те чужеземные отряды?» Йилдирим Баязид ответил: «Все они — христиане, один отряд состоит из солдат, уроженцев Венеции, второй составляют выходцы из Ломбардии, третий — из швейцарцев». Я сказал: «Я впервые слышу о странах с такими названиями, где они расположены?» Йилдирим Баязид, указав пальцем на Запад, пояснил: «Там, на расстоянии нескольких недель пути морем и двух-трех месяцев по суше, расположены страны, жители которых идут в наемные солдаты, воюя в интересах всякого, кто побольше заплатит, большинство их — отважны. Правитель Византии имеет три отряда наемных войск, состоящих из выходцев Венеции. Ломбардии и Швейцарии».
Беседуя с Йилдиримом Баязидом на вершине того холма, я заметил дым, поднимавшийся над местом, где должны были расположиться корабли Токата, тогда мой собеседник сказал: «О эмир, полагаю, что кто-то поджег твои корабли, и этот пожар дает понять, что правителю Византии уже известно о твоем прибытии в эти места». Я сказал: «Не дай Бог, если загорелись сами суда!» Йилдирим Баязид ответил: «Нет, о эмир, огонь запустили по воде, со стороны моря и он охватил твои корабли. Смотри, твои корабли повернули назад».
И в самом деле, корабли, которые я под командованием Токата отправил на разведку, возвращались, я видел, что два судна не могут осуществить разворот и с них валит дым. Йилдирим Баязид сказал: «О эмир, нет сомнений, что твои суда подожгли».
К тому времени наступил полдень и я сошел с холма, чтобы совершить намаз, для чего я проследовал в свою мечеть. Выйдя из нее после намаза, я встретил Токата, находившегося в крайне взволнованном состоянии. Я спросил его, что случилось. Он ответил: «О эмир, вначале мы плыли без происшествий мимо пристани и дворцов, пока не достигли горловины бухты Золотого Рога и захотели войти в нее. В этот миг из залива выплыло некое судно, приблизилось к нам и с него что-то выбросили в нашу сторону,
