Об этом человеке я должен рассказать прежде всего, потому что с его именем крепко связаны последующие события.
Василий Павлович, дядя Вася, был другом отца по гражданской войне, и когда он навещал завод, то останавливался у нас. В петлицах у него было по ромбу, на поясе в деревянном футляре висел именной маузер – личный подарок командарма Фрунзе, а на широкой груди сияли два ордена Красного Знамени. Когда мы с дядей Васей выходили на улицу, за нами, как за ядром кометы, тянулся длинный хвост терзаемых завистью мальчишек. Зная, чего от него ждут, дядя Вася всегда останавливался и ворчал: «Валяйте, только без драки!» Один за другим пацаны подходили, почтительно дотрагивались до орденов и гладили торчащую из полированного футляра рукоятку маузера.
– А купаться пойдем, дядя Вася?
– Хитрецы! – смеялся наш гость.– Как-нибудь потом.
Невысокий и грузный, дядя Вася был очень силен: до революции он, волжский грузчик, потехи ради выходил на арену цирка против профессиональных борцов и не раз их побеждал. Он с удовольствием возился с детьми – своих у него не было; я помню, как все смеялись, когда он входил в реку, неся на себе гроздь из полудюжины восторженно орущих пацанов.
Но не только из-за этих игр ребята звали дядю Васю купаться. Всем хотелось хоть одним глазком взглянуть еще раз на его спину.
Отец, очень привязанный к своему старшему другу и бывшему командиру, рассказал нам историю, которая в свое время облетела весь Южный фронт. Незадолго до штурма Перекопа дядя Вася во главе полуэскадрона отправился в разведку и попал в засаду. Белоказаки перебили красных кавалеристов из пулеметов, пристрелили раненых, а командиру решили оказать особую честь: вытащили его из-под убитого коня, связали и повели к дереву вешать. И тут казачьему есаулу подали обнаруженный в кармане пленника партийный билет.
– Съешь билет, комиссар, – отпустим! – уговаривал есаул, подмигивая казакам.
Дядя Вася плюнул есаулу в лицо, и тот, исхлестав комиссара нагайкой, приказал «добавить ему вторую звезду, такую же, как на буденовке». Дядю Васю привязали к дереву, силой затолкали в рот партбилет и вырезали кинжалом на обнаженной спине контуры пятиконечной звезды. К счастью, палачи не успели сорвать со спины кожу: подоспел полк, который был поднят по тревоге, когда послышались пулеметные очереди. Так что через месяц, выйдя из госпиталя, командир эскадрона снова был на коне и до конца гражданской войны с лихвой заплатил белым за все.
Дядя Вася был первым героем, которого мы видели живьем, и стоит ли говорить, что каждое его слово, каждое замечание было для нас истиной в последней инстанции. Но его приезда с еще большим нетерпением, чем мы, ждали взрослые: дядя Вася знал многое и рассказывал по-военному лаконично и очень емко. Брата и меня, конечно, выставляли в другую комнату, и мы, прильнув к стене, старались не упустить ни единого слова.
Тот разговор, о котором я упоминал выше, был об Испании.
– Испания – это разведка боем,– доносился до нас окающий бас.– Гитлер и Муссолини не только помогают Франко. Они еще испытывают и боевые качества своей техники. Самолеты и танки у них хорошие, но бить их можно.
– Будем с ними воевать, Василий Палыч?
– Обязательно. И война эта будет жестокая.
– Когда она начнется?
– Военная тайна,– дядя Вася не очень весело засмеялся.– Скажу одно: начнут они – закончим мы.
– А международная солидарность пролетариата? Неужели немецкие рабочие допустят?
– Тельман и коммунисты, Полунин, томятся в концлагерях. И гестапо со счетов не стоит сбрасывать – мощная организация. Лучше будем надеяться не столько на немецких рабочих, сколько на своих. И на Красную Армию, конечно.
– А куда они пойдут сначала – на Францию или на нас?
– Дорого бы мы дали, друзья, чтобы знать ответ на этот вопрос. По логике – на нас, хотя чем черт не шутит? Может, вцепятся друг другу в глотки…
– Как ты думаешь, Василий Палыч, – мамин голос со сдержанной тревогой,– успеют дети закончить школу?
– Не хочу тебе, Мария, врать: Пашка, наверное, успеет, а Мишка – не думаю… Учти – не информация, а интуиция.
Разговор продолжался долго. Он очень нас взволновал, и мы никак не могли уснуть. От одной только мысли, что мы будем воевать с фашистами, замирало сердце. Я завидовал брату – он на три года старше, осоавиахимовец и скоро наверняка получит значок «Юный ворошиловский стрелок». Брат, конечно, пойдет на войну. Я подумал, что он может погибнуть, и неожиданно для себя всхлипнул. Впрочем, все мы, младшие братья, знали, как поступать в таком случае,– не было школьника, который не выучил бы наизусть волнующие стихи:
Климу Ворошилову письмо я написал:
«Товарищ Ворошилов, народный комиссар!
В Красную Армию нынешний год,
В Красную Армию брат мой идет…»
– Ты чего там шепчешь?– одернул меня брат.– Слушать мешаешь!
– И надолго уезжаешь, Василий Палыч?– голос отца.
– Видимо, надолго.
– Теперь, когда мы одни… Туда?
После короткой паузы послышался окающий бас:
– Куда пошлют, Полунин.
– Каждый из нас хотел бы быть там, рядом с тобой.
– А я – здесь, рядом с вами,– рассмеялся бас.
– Не верю.
– И правильно делаешь. Не обижайся: кому-то нужно ведь не только кататься на танках, а их ремонтировать.
Так мы узнали, что дядя Вася едет сражаться в Испанию. Не узнали, а догадались. Когда мы спросили об этом отца, он посоветовал не болтать лишнего и своим ответом подтвердил нашу догадку.
Через несколько лет на перекрестке фронтовых дорог отец встретился с Василием Павловичем, командиром танкового соединения.
– Ну и звезд у тебя, товарищ генерал,– пошутил отец.– На погонах, папахе, груди, спине – не сосчитать!
Они поговорили, пока в баки заливали горючее, обнялись на прощанье, и дядя Вася умчался на своей тридцатьчетверке. Умер он уже после войны от старых ран.
А тогда, наутро после ночного разговора, я собрал в укромном уголке своих друзей Федьку, Гришку и Леньку.
– Ешьте землю – никому на свете ни слова. Дядя Вася едет в Испанию!
– Врешь!
– Почему врет? – обиделся за дядю Васю Федька, самый горячий его поклонник. – Где же ему быть, если не в Испании?
Я рассказал про все, что слышал минувшей ночью. Мне и в голову не приходило, какие неожиданные последствия вызовет это сообщение.
Но об этом – в следующей главе
ТАЙНА
Мы сидели в пещере, образованной нависшими над оврагом корнями древнего гигантского дуба. В пещере было тесно, неудобно и сыро, но мы сделали ее своей резиденцией из принципа, потому что о том же мечтали гвардейцы его преосвященства. Вот и сейчас они наблюдают за нами с той стороны оврага – из кустов торчат их стриженые головы. Гвардейцам кардинала, вообще говоря, пещера тоже ни к чему, но они считают ее своей исконной территорией, и на этой почве между нами не прекращается междоусобица, чему не стоит удивляться, поскольку и между солидными государствами происходят постоянные скандалы из-за нескольких квадратных километров болот или пустынь.
