и быстренько подсчитав в уме требуемую сумму, сказала просительно фриезеру: – Спасибо вам большое, господин Штокман. А не могли бы вы продать мне еще пару таких подтяжек?
– Сколько же у тебя женихов? – удивился фриезер и решительно отрезал: – Нет! И не проси лучше. Я и так тебе из личных своих запасов пожертвовал. За это с тебя лишняя марка. – Подумав, он еще раз подошел к шкафу, порывшись на нижней полке, извлек оттуда небольшой пухлый блокнотик в коричневой блестящей обложке с тисненным золотом рисунком играющего на флейте лесного фавна. Под обложкой, возле корешка, оказалось углубление, из которого торчал изящный коричневый карандаш. – Вот, можешь взять еще и это, – сказал и заржал игриво. – Но теперь уж мне с тебя причитается айн кюсс!
Рассчитавшись с фриезером, мы с Ниной на оставшиеся марки и пфенниги купили еще несколько расчесок, а также четыре пары круглых резинок для поддержания рукавов рубашек (ведь к нам придут еще и Павел Аристархович с Юрой, надо и им хотя бы небольшие сувениры преподнести). А для мамы с Симой приобрели по пачке иголок (у нас в доме всего две иголки, и они вечно куда-то теряются).
Я решила так: подтяжки и блокнотик вручу Роберту (все-таки он такую уйму принес мне подарков, а я вовсе не желаю быть его должницей), а Леониду, Мише, Павлу Аристарховичу и Юре – по расческе и по резинкам.
Ну вот и долгожданный Сочельник наступил. Работали сегодня без обеда, до двух часов. Дома мы с Симой быстренько прибрались, поставили и нарядили елку. С утра, пока не было дома Шмидта, Миша сгонял в лес и принес оттуда небольшое, крепкое, с ядреным смолистым запахом зеленое деревце. Его мы и поставили в ведре с влажным песком в передний угол комнаты, между окном и Симиной кроватью, украсив разными бумажными цветами, фонариками, рюшами и ленточками, что вчера весь вечер мастерили с Ниной. А верхушку елки я дополнительно украсила яркой, красной пятиконечной звездой, которую сделала из картона и куска старой фланели.
В доме умопомрачительно пахнет пирогами. Вчера мама снова получила просьбу-приказ от старой фрау – испечь для панской семьи рождественские кухоны. Естественно, что она постаралась соблюсти экономию, в результате чего и собственная наша «семья» не осталась без праздничной ватрушки. Кстати, есть у нас еще мука и для завтрашней выпечки – пакет с ней, а также шмат масла, кулек сахара и банку малинового джема притащила на днях Вера. Она тоже надеется прийти в Рождество к нам. Наверное, будет также и Галя – последние два дня Миша работал у Клееманна и пригласил ее к нам. Так что предполагается «нешуточное» веселье.
Первые, кстати, незваные и нежданные гости заявились уже сегодня, часов в восемь вечера, когда я еще мылась в кухне. Это – Иван-Великий и Ваня-Черный из «Шалмана» – оба свежевыбритые, принаряженные, в чистых рубашках.
Из-за них, из-за этих гостей, я даже толком не сумела вымыться. Леонид и Мишка тотчас стали рваться в кухню, барабанить в дверь, торопили меня поскорей впустить их в кладовку, так как им срочно потребовалось открыть брагу и пиво (небольшой восьмилитровый бочонок пива Миша вчера притащил от Клееманна, заплатив за него почти вдвое больше номинальной стоимости). Так мне и пришлось раньше времени вылезти из своего таза.
С открыванием браги у ребят все обошлось более-менее благополучно, а вот с пивом опять получилась неувязка: пробка вылетела из бочонка, и половина пива оказалась на полу. Надо было видеть их общую растерянность и досаду, слышать сверхэмоциональные возгласы! Ребята с гостями уселись за столом в кухне (маме они сказали, что никто из них пить много браги не собирается, только, мол, попробуют, как получилось), и началась заурядная пьянка. Долго ли, коротко ли «гуляли» они там, только результат уже вскоре сказался. Первым заявился в комнату Леонид, косноязычно заявил, что ему «плохо», растянулся на диване и через несколько минут принялся опять форменным образом «драть козла» [105]. Вторым, вслед за Леонидом, пожаловал в комнату Мишка, и все с небольшими вариациями повторилось. Допробовались!
Остальные же – два Ивана – оказались более-менее в нормальном виде. Чтобы не оставлять гостей в одиночестве, мы с Симой присоединились к ним. Сидели, разговаривали, пели песни. Вообще-то, голоса у них очень хорошие, особенно у Ивана-Черного, и под конец мы здорово спелись с ними. Ушли они уже около 12 ночи. К этому времени и Лешка с Мишкой – эти два несчастных кутилы – немного очухались, пришли в себя. Мы все их дружно отлаяли и добились от них обещания, что завтра они и в рот не возьмут эту дурацкую брагу. После чего все угомонились, легли спать, а я отправилась проторенной дорожкой в кладовку, достала свою тетрадь… Расскажу о еще одной, интересной встрече, что произошла тоже сегодня.
Примерно около половины седьмого вечера, когда подошла моя очередь для мытья и я уже наполовину разделась, в наружную дверь постучали. Из кухни мне было слышно, как Миша с кем-то негромко по-немецки переговаривался на крыльце. Потом он позвал меня: «Выйди на улицу. Тебя Генрих зачем-то хочет видеть».
Пришлось снова натянуть платье и обуться. Генрих стоял возле своей калитки, сухо кивнул мне: «Русский парень ждет тебя там. – Он махнул рукой в сторону усадьбы Бангера. – Просил меня позвать тебя».
Русский парень. Кто такой? Почему он сам не зашел в наш дом, а попросил посредничества? У меня от волнения спазма перехватила горло, сильно забилось сердце. Может, это… Господи, о чем я? Ведь его уже давно нет здесь и не может быть.
Я сказала Мишке, что уступаю ему свою очередь (он, бессовестный, сразу обрадовался: ведь ему не пришлось возиться, греть воду – таз был уже наполнен), сама, накинув пальто, вышла на улицу. Впереди на дороге маячила в снежной круговерти чья-то мужская фигура. Нет, это не он… Ниже ростом, и походка не та. Подойдя ближе, узнала: Роже. Он был в потертой ватной фуфайке с «ОСТом» на груди, в смешной шапке-ушанке.
– Добрый вечер, – приветливо сказал Роже, протягивая мне руку. – Поздравляю вас с наступающим праздником. Я хотел было сам зайти к вам, для этого надел вот этот мантель, да в последний момент передумал: вдруг мой визит окажется для вас нежелательным или придется некстати. Поэтому попросил вашего соседа, немецкого парнишку, – он как раз возвращался к себе из деревни – узнать, дома ли вы и не сможете ли повидаться со мной… Разрешите еще раз
