Дней, когда термометр в течение суток не опускался ниже нуля, было всего лишь два; оба приходились на ноябрь, когда мы спустились в Илимскую долину; дней же, когда максимум температуры стоял выше нуля, оказалось 9. Максимум температуры (13°) выпал на 3 часа пополудни 8 ноября (в Кульдже), минимум (−20°) на 7 часов утра 28 октября (в Манасе). Суточная амплитуда колебалась в пределах между 4° (1 ноября, Кур-кара-усу) и 14,5° (4 ноября. Гурту – Ту-ду).
М. Е. Грумм-Гржимайло. Дикая лошадь (Equus Przewalskii)[344]
Из дневника путешествия в Китай 1889—90 гг.
Николай Михайлович Пржевальский был первый из европейцев, обогативший науку открытием нового животного, родственного нашей лошади и относящегося к роду Equus, которое и названо его именем. Описание этого животного, сделанное по единственному экземпляру шкуры с черепом, подаренных ему Зайсанским уездным начальником г. Тихоновым, помещено в его сочинении «Третье путешествие в Центральную Азию».
Хотя и можно было сделать довольно точно описание дикой лошади по шкуре двухлетнего жеребенка и по расспросам, но оно далеко не удовлетворяло научного интереса; вот почему при сборах нашей экспедиции в Центральную Азию императорская Академия наук обратила особое наше внимание на это животное, прося употребить все средства для добычи полных экземпляров его.
Как известно, наши старания увенчались полным успехом, и в настоящее время музей Академии наук обогащен четырьмя полными экземплярами Equus Przewalskii (2 жеребца 18 и 9 лет, кобыла 10 лет и жеребенок по второму году) с черепами и скелетами.
Мы, в свою очередь, были первые из европейцев, охотившиеся на эту лошадь и изучившие весьма подробно ее норов и привычки на родине. Описанию их я и посвящаю настоящую заметку.
Двигаясь из Кульджи частью горами, частью подгорною полосой северного склона Тянь-Шаня, мы прибыли в столицу Синьдзяня Урумчи, или Хумиоза (кит.). У встречных сартов, дунган, китайцев и проводников-монголов мы старательно выведывали место, где можно встретить диких лошадей (по-монгольски – такё). По восточному обычаю нам говорили много и долго. Стараясь обставлять россказни самыми мельчайшими подробностями; однако, все эти разговоры не вели ни к чему: девять десятых оказывалось вымыслом. По принятому нами правилу, мы никогда не сторонились местных жителей; напротив, всегда старались по возможности их к себе расположить, в чем и не раскаивались, ибо нередко среди хвастливой болтовни, вранья, подчас назойливых расспросов и приставаний мы получали драгоценные указания, с избытком вознаграждавшие нас за наше терпение. Вообще наш лагерь представлял базар, где с утра до вечера толкалась масса народа.
То же случилось в Урумчи, в пятистах верстах от русской границы. К нашей стоянке с утра стали прибывать из города любопытные сарты, которые быстро образовывали шумящую и галдящую толпу, привлекавшую к нашим юртам даже проезжих по большой дороге. К нам подъехали офицеры-монголы племени солонов, посланные в окрестности Богда-ола и Гучена для сбора подданных князя и водворения их в окрестностях Кобдо. Из их рассказов нам стало ясно, где водятся дикие лошади, а именно – в урочище Гашун (Кошун, как они говорили), место нахождения которого точно указать они нам не могли.
Н. М. Пржевальский называл урочище Гашун – Сенкюльтай; лежит оно в нижней Чжунгарии, в 80 верстах к северу от Гучена, по скотопрогонной дороге из Улясутая.
Между хребтами Тянь-Шаня с юга и системой Алтая с севера лежит плоская возвышенность, имеющая среднюю высоту до 2000 футов с запада и с востока эта равнина замкнута отрогами, соединяющими Алтай с Тянь-Шанем. Таким образом, Чжунгарская пустыня лежит между 52° и 61° восточной долготы и 44° – 46° северной широты. Уширяясь около 57° восточной долготы, она суживается к западу и востоку. Реки, стекающие с гор Тянь-Шаня западнее меридиана Урумчи, образуют ряд соленых озер и солончаковых болот; последние покрыты густыми зарослями камыша, дающего приют множеству кабанов, тигров и волков. Восточнее Урумчи воды рек исчезают в гряде песков, тянущихся от города Фукана до меридиана городка Морохо. Реки, текущие с южных склонов Алтая, малы, и воды их не добегают до Центральной Джунгарии. Те солончаковые болота, которые образовались севернее песчаной гряды, обязаны своим происхождением подземным ключам. Эти ключи веками выносили соль из земли и осаждали ее на поверхности; сами же, пробежав 2–3 аршина, снова уходили в землю.
Вот в этой-то части Джунгарии, за грядой песков, лежит урочище Гашун. Ряд ключей, тянущихся с востока, а потом круто уклоняющихся к северу, образуют на протяжении 6–7 верст подобие русла реки, покрытого почти сплошь камышом; местами берега этой реки совершенно белы от выветрившейся глауберовой соли, местами же представляют роскошные пастбища.
По всей длине речки имеются озерки горько-соленой воды, однако эта вода все же годна для животных и служит приманкою для диких лошадей и других обитателей пустыни животного царства.
От города Гучена до Гашуна, по нашим соображениям, было всего около 65 верст; пройти это пространство с вьюками сразу было трудно.
Утром 23 августа, с восходом солнца, наш караван стал вытягиваться в длинную вереницу вьюков. Впереди ехали брат, проводник и охотник-сарт, который, как говорили, не только был хороший стрелок, но отлично знал привычки лошадей. Затем шли вьюки, а в хвосте ехал я с препаратором М. Жиляевым.
Все люди каравана были возбуждены ожиданием охоты на животных, шкуры которых во что бы то ни стало должны были украсить нашу коллекцию. Тысячу раз передавались один другому рассказы, слышанные от нас, как интересовали эти животные ученый мир, как Пржевальский добыл свой экземпляр и т. д.
А караван все идет и идет; обожженная степь раскинулась кругом нас, почти высохший ползучий камыш шуршит под ногами лошадей; звучно стучат копыта по твердой как камень солонцеватой глине; кое-где стоят высокие кусты чия, раскинувшие на подобие дикобраза свои твердые, как проволока, соломины. Становится тяжело от безжизненности природы, а к этому еще прибавляется духота от палящего солнца, тонкими струями поднимается воздух от разогретой почвы, и высокая цепь снежных вершин Тянь-Шаня кажется поднятою миражем над поверхностью земли.
Пройдя около 20 верст, мы подошли к селению Питучонза; селение это некогда было богато, но дунганская инсуррекция [восстание] оставила и здесь свои следы.
Стало темнеть, и с трудом можно было разобрать дорогу. Но вскоре луна своим слабым светом осветила местность. Мы шли холмами, покрытыми тонким слоем песку. На тропинке он был тоже не глубок: нога тонула всего вершка на полтора; тем не менее идти было трудно, и лошади утомлялись.
