несколько месяцев правления Амина все, кто считал его добродушным простачком, которым легко управлять, осознали, насколько они заблуждались.
6
Новый президент потребовал от меня только одного. Он был мусульманином и приказал, чтобы все, кто на него работают, сделали обрезание. Так как я хотел и дальше работать во дворце, мне пришлось обрезать себе крайнюю плоть.
Меня это немного удивило, ведь мне казалось, что религия для Амина не так уж много значит. Но с ним не спорили. Обрезание сделал и начальник администрации Ойите Ойок, и я, шеф кухни, и мой приятель Одеро Осоре, ставший мажордомом Амина. После смерти Окуку мы снова сблизились, чему я очень обрадовался. Иногда мы встречались после работы. Он был единственным человеком, кому я мог довериться. Только ему я мог признаться, как мне не хватает Окуку. И только он это понимал.
После нас обрезание сделали все остальные – повара, официанты, ассистенты. Всех нас записали в больницу Мулаго, где наблюдались президент и его семья. Вся процедура длилась меньше минуты. Я мог спокойно возвращаться к работе.
Ислам стал по-настоящему важен для Амина позже, когда президент разорвал отношения с Европой и Израилем и сдружился с полковником Каддафи. Каддафи даже построил в центре Кампалы мечеть, куда Амин иногда ездил молиться. С Каддафи я встречался дважды, он обнимал меня как брата, ел мою еду, но возможность побеседовать с ним подольше так и не представилась.
Как только стало заметно, что мусульмане вызывают у Амина все большее уважение, с Осоре произошло нечто странное. Он вдруг решил принять ислам. Все посмеялись, потому что он явно делал это только из стремления угодить Амину, как когда-то делал все, чтобы понравиться Мирии, жене Оботе. Над ним смеялся даже Амин. Он стал называть Осоре “Эль Хадж”, то есть хаджи – так называют тех, кто совершил паломничество в Мекку и Медину, а мой друг там еще не бывал.
Тогда я думал, что Осоре перестарался. Нам не нужно было подлизываться к Амину, он и так был щедрый; даже за то, что я сделал обрезание, я получил от него какой-то подарок. Но я не комментировал выбор приятеля. Мы по-прежнему встречались по вечерам и разговаривали о важных для нас вещах.
Мы оба были довольны своей работой. Оботе ни разу не сказал мне “спасибо” за приготовленную еду, – видимо, Осоре тоже никогда не слышал слов благодарности за приготовленную одежду. Оботе смотрел свысока на всех, даже на собственную семью. А Амин? Когда мне удавалось нечто особенное, он выдавал мне в конверте прибавку и раз пять благодарил за вкусный обед.
7
При Амине у меня была превосходная одежда, служебный “мерседес”, чуть позже я приобрел собственный автомобиль – “фольксваген-жук”. Жена родила второго ребенка. Сын Эдвард пошел в очень хорошую школу, в которой учились дети политиков и министров. Амин постоянно меня уговаривал: “Отонде, ты такой талантливый повар, ты прекрасно зарабатываешь. У тебя должно быть больше женщин”.
Однажды Амин увидел, как я беседую за ужином с девушкой. Он подошел к нам, положил руки нам на плечи и стал расспрашивать девушку, что она обо мне думает и не хотела ли бы она познакомиться со мной поближе. Амин сказал, что я прекрасно готовлю и что рядом со мной у нее наверняка будет много вкусной еды.
Были женщины, которые специально приходили на приемы во дворец, чтобы найти себе мужа или любовника. Вдруг попадется кто-то из министров? Или какой-нибудь влиятельный чиновник? А нет, так и повар сгодится. В стране, где вечно проблемы с едой, повар даже партия получше.
Что должна была ответить эта девушка, если сам президент спрашивал, не хочет ли она узнать меня поближе?
Вскоре она стала моей второй женой. Я не был мусульманином, но у нас, луо, многоженство тоже разрешено.
Амин был одержим женщинами. Он постоянно заводил романы, встречался с любовницами, окружал себя женщинами. Отказать ему было нельзя. Девушке, дерзнувшей его отвергнуть, приходилось бежать из страны, иначе Амин жестоко мстил. Если ему нравилась замужняя женщина, случалось, что его охранники убивали ее мужа.
Этой одержимостью Амин пытался заразить и других. Когда я женился во второй раз, он начал повторять, что даже две жены – это слишком мало для меня. Если мы куда-то ехали и на вечеринке я заговаривал с какой-нибудь девушкой, сразу появлялся один из людей Амина по прозвищу Саба Саба. У него с собой всегда был чемодан денег. Он незаметно отводил меня в сторонку и говорил: “Президент хочет, чтобы ты как следует развлекся с этой девушкой”. И вручал мне несколько тысяч шиллингов.
Вроде это не был приказ, вроде все говорилось полушутя, но Амину не отказывали. Получалось своего рода show для него: он сидел, смотрел, как люди сближаются, и веселился.
Так благодаря Амину я женился еще на двух угандийках. Одну я привез из нашей с ним совместной поездки в город Йинья, вторую – из окрестностей его родного села. Перед церемонией президент всегда вручал нам конверт с деньгами и заверял, что будет заботиться о нас и наших детях. Он действительно о нас помнил, здесь мне не в чем его упрекнуть. Мы получали дополнительные деньги и никогда не нуждались ни в еде, ни в одежде.
Как повар я при Амине по-настоящему вырос. Годовой бюджет кухни составлял восемь миллионов шиллингов, и я лично нес за него ответственность. Для приема я мог сам без труда приготовить сто с лишним жареных цыплят. Я обожал свою работу.
Моим изобретением была запеченная целиком коза. Мы вынимали из нее внутренности, обрезали бороду, начиняли ее рисом, картофелем, морковью, петрушкой, горохом и добавляли немного приправ. Разумеется, все это смешивалось с нарезанной на кусочки козлятиной. Потом мы запекали козу в печи, немного подкрашивали, а в самом конце приклеивали обратно бороду. Животное въезжало на стол стоя, как живое. Все очень удивлялись при виде козы, которая выглядела так, будто только что сошла с пастбища, но которую уже через мгновение можно было съесть.
Первые годы с Амином были для меня золотыми. От тех лет у меня остались два элегантных костюма.
И больше ничего.
8
Амин боялся всех, кто мог угрожать его власти, а больше всего – людей образованных, богатых или связанных с предыдущим правительством. Поэтому полиция и армия получили неограниченные полномочия: они могли, прикрываясь законом, убивать. Отдел общественной безопасности {Public Safety Unit) убивал без ограничений и без разбора.
У спецслужб были свои подвалы в самом центре Кампалы, столицы Уганды. По
