меньшей мере одного покушения на свою жизнь – пуля задела его лицо, а брошенная в его сторону граната не взорвалась.
Однако Оботе по-прежнему считал, что генерал слишком глуп, чтобы угрожать его власти, и относился к нему с высокомерным безразличием. В январе 1971 года президент отправился на встречу глав стран Содружества [12] в Сингапур, а по возвращении планировал отправить Амина в тюрьму.
Вот только Амин не собирался ждать, и через несколько дней после отъезда Оботе на улицы Кампалы въехали танки. Солдаты заблокировали главные улицы Энтеббе и Кампалы. Путч прошел гладко, точно снаряд сквозь танковый люк: людям страшно надоел Оботе, который повысил налоги и вынудил их затянуть потуже пояса. Приход Иди Амина к власти они сочли подарком небес.
Будь я птицей,
Будь у меня крылья,
Я полетел бы далеко, туда,
Где спрятался Оботе,
И привел бы его к Амину.
Такую песню распевали в тот день и солдаты, и простые угандийцы, бросая под гусеницы танков цветы.
2
На кухне Отонде действует четко. Рядом с ним нельзя шутить или пустословить. Стоит его снохе и внучкам над чем-то засмеяться, он тут же испепеляет их взглядом. На его кухне должны царить тишина, порядок и спокойствие.
– У меня так всегда было, – говорит он. – Работа шуток не терпит. На кухне диктатором был я.
И он извиняется, но даже мне приходится умолкнуть и потерпеть со своими вопросами. Готовка – слишком важное дело, и отвлекаться нельзя.
И вот я молча смотрю, как его невестка и внучки режут овощи. Смотрю, как Отонде умелыми движениями снимает с рыбы кожу, вынимает из нее кости, разделывает рыбу на филе и готовит его к жарке. Смотрю, как он добавляет во все точно отмеченную порцию соли.
– Посолю, как для Амина, – говорит он, а я гадаю, смогу ли я проглотить хоть кусочек, потому что Амин любил все пересоленное.
Наконец я смотрю, как над кастрюлями Одера превращается в абсолютно другого человека. Его наполняет совершенно иная энергия, чем та, что я видел раньше. У меня такое чувство, будто я наблюдаю за ритуалом вуду: у Отонде меняется лицо, он иначе двигается, кажется более ловким, более прямым – выглядит моложе.
Но нет, это не вуду. Это просто человек, который находится на своем месте и делает то, что по-настоящему любит.
Курица запекается, рыбу вот-вот можно будет снять со сковороды. И мы возвращаемся к Иди Амину, свергнувшему своего политического патрона Милтона Оботе.
Отонде Одера:
Первые выстрелы мы услышали в президентском дворце после полудня. Никто не знал, что происходит. Хотя знаки, что может произойти нечто странное, появлялись уже несколько дней. С тех пор как Оботе уехал в Сингапур, радио почти не говорило о нем, зато постоянно сообщало об Иди Амине. Но чтобы путч? Даже мысли такой не было. В Африке за короткое время прошло больше двадцати военных переворотов, многие президенты, для которых я при разных обстоятельствах готовил, перестали быть президентами, но всегда казалось, что Оботе держит ситуацию под контролем.
И вдруг началась стрельба. Кто-то попытался сбежать из дворца, я тоже инстинктивно выбежал. Но шансы убежать с женой и маленьким ребенком были ничтожны.
До нас доходили слухи, что солдаты, захватившие город, убивают ланго и луо. Мы тряслись от страха, но бежать смысла не было. Поэтому мы заперлись во дворце и ждали. Чего? Смерти. Мы были уверены, что каква – ведь Амин был одним из каква, и его племя заполучило власть – начнут в нас стрелять.
К счастью, никто не отважился войти во дворец без ведома Амина. Солдаты просто окружили нас и ждали.
В итоге уже под вечер приехал сам генерал Иди Амин, на джипе, с пистолетами по бокам. Он вбежал во дворец. Созвал всех. Велел нам спуститься вниз, в холл.
Мы были уверены, что нас там расстреляют. Кто-то даже пытался спрятаться за чужими спинами.
Но Амин сказал:
– Не бойтесь, для вас ничего не изменится. Продолжайте работать, как работали.
И велел подать себе ужин.
Был ли у меня готов ужин? А как же. Предыдущий путч научил меня, что за перевороты отвечают генералы. Повар отвечает только за свои чистые руки и свежий фартук.
И конечно, за готовку. Ничто не освобождает тебя от работы, ведь, покончив с путчем, они явятся с пустыми животами, и если у тебя найдется для них что-нибудь вкусненькое, есть шанс, что тебя не убьют.
Представляешь, что было бы, если бы Амин целый день занимался государственным переворотом, вечером приехал во дворец, а ужин не готов? Он устроил бы нам ад. От голода. Люди от голода сходят с ума, я видел такое много раз.
В тот день я приготовил тиляпию и плов из козлятины – я помнил, что Амин его любит. Мы подали все на свежей скатерти на серебряном сервизе, доставшемся Оботе еще от англичан. Надо было дать Амину понять, что он победил и заслужил вкусный ужин. А сам посуди, какая награда может быть лучше, чем превосходная еда, поданная элегантным поваром в хороших ботинках и костюме?
Солдаты, как и тогда, когда они свергли кабаку, разбили лагерь в дворцовом саду. Для них у нас тоже была наготове курица и плов. У них тоже был трудный день. И им тоже что-нибудь полагалось.
3
Сразу после ужина Амин куда-то умчался. А меня ждала очень грустная новость.
Позвонили солдаты из расположенных неподалеку казарм и сказали, что у них труп и что это кто-то из наших, поскольку он ехал на машине, принадлежащей дворцу.
Никому не хотелось ехать за телом, все боялись. Лучше было не высовывать носа из дворца, раз уж мы знали, что здесь безопасно. Но кому-то так или иначе пришлось бы поехать. В итоге отправился я, предчувствуя худшее.
Солдаты завели меня во двор, где стояло с десяток машин. В одной из них, пикапе, мне показали тело с множеством пулевых ранений.
Это был Саломон Окуку, шофер президента Оботе. Мой лучший друг.
Солдаты помогли мне перенести тело в машину. Я привез Окуку во дворец и положил в одну из холодильных камер. Я не мог сдержать рыданий; просидел возле камеры до самого утра, плакал и кричал как ребенок.
Только позже я узнал, что Окуку погиб как герой. Увидев, что солдаты из каква, племени Амина, убивают ланго и луо, он сел в грузовик, поехал в пригород, где жили выходцы из его деревни, до
