за их религиозные убеждения. Русские цари и императоры, вдохновляемые церковными иерархами, с поразительным упорством из века в век продолжали эту борьбу. Взаимная нетерпимость, готовность поступиться во имя узко понимаемой идеи и благом государства, и человеческими жизнями отразились во всех последующих явлениях русской истории вплоть до кровавых революций XX века.
С уходом с политической арены Никона была открыта дорога к утверждению на Руси подлинного самодержавия, воплощаемого в личности монарха. Другое дело, что религиозный процесс, в отличие от того, как это происходило на Западе, пошел вспять, не по пути разделения светской и церковной властей, а по пути утверждения системы государственного вероисповедания, основанного исключительно на православной вере. Избавление от диктата патриарха убедило Алексея Михайловича в его возможности и даже обязанности не только руководить Русской церковью, но и управлять в качестве наследника византийских императоров церковными и даже светскими делами христианского Востока. В своих встречах с тамошними иерархами, щедро одаривая их, он обещал в скором времени избавить их от «поганых агарян» и занять древний трон в православном Константинополе. Идея эта импонировала и церковным, и светским кругам Московии, как лучезарная мечта, питая воображение одержимого религиозностью доверчивого народа. Ее с энтузиазмом встретили и на христианском Востоке, где распространилась молва о грядущей освободительной миссии русского царя.
Идея эта питала стратегические планы царской власти, направленные туда, где пролегал древний торговый путь из варяг в греки, в сторону незамерзающего Черного моря, к средиземноморским проливам. Сменявшие друг друга на престоле представители дома Романовых снаряжали Военные походы в направлении Балкан, Турции, Кавказа. Неуклонное ослабление османской Турции делало желанную цель близкой и, казалось бы, достижимой. Однако европейские державы не собирались поддерживать экспансионистские планы России. Наиболее убедительно это проявилось в период Крымской и Русско-турецкой войн, когда Россия столкнулась с консолидированным военно-дипломатическим давлением государств Запада. Что касается церковных дел, то христианские лидеры на Востоке и тогда, и впоследствии не хотели и думать о переносе в Москву «вселенской» патриаршей кафедры, что стало бы признанием духовного лидерства Руси в православном мире. Церковные иерархи, всячески поддерживаемые политическими кругами Запада, и поныне придерживаются идеи, что центр православия, его «Второй Рим» по-прежнему находится в бывшем Константинополе, ныне Стамбуле — при том что численность христиан там едва достигает двух тысяч человек.
* * *
Новейшее время отмечено тенденциями особого значения. Падение прежде незыблемого авторитета церкви, экспансия других религий и мистических учений с некоторых пор стали вызывать тревогу в рядах священнослужителей и простых верующих. На этой почве возникло экуменическое движение, ратующее за сближение христианских церквей, за преодоление разделявших их противоречий. В 1978 году дело дошло до проведения в Ватикане встречи папы римского Иоанна Павла I и митрополита Ленинградского Никодима. Находясь в папских покоях, за считаные часы до встречи Никодим внезапно скончался. Событие это потрясло весь христианский мир. Выдвигались разные версии произошедшего, вплоть до конспирологических. Подлинная причина смерти митрополита до сих пор так и не установлена. Стоит напомнить, что через 22 дня внезапно умер от инфаркта и сам папа. Наметившийся диалог церквей был сорван, а экуменическое движение, лишившись своих лидеров, пошло на убыль. Идея единения христианских церквей, как показало время, пришлась не по душе церковникам и с той, и с другой стороны.
Тем не менее преодоление многовекового религиозного отчуждения народов и государств остается насущной задачей. Религиозные войны, преступления во имя веры на протяжении всей истории человечества во многом вдохновлялись церковниками, чье отношение к толкованию догматов, к вероучительной практике разделяло людей, придавая противостоянию ожесточенный, непримиримый характер. Среди тех церковных иерархов новейшего времени, кто выступал за согласие и взаимопонимание между христианскими конфессиями, был предстоятель Римской католической церкви Иоанн Павел II. Своим провидческим взглядом он сумел охватить как вызовы, перед которыми оказалось христианство, так и потрясения, ожидающие человечество в XXI веке. Уже его начало было отмечено небывалой «турбулентностью», когда мир, международное согласие, прежние тенденции к стабильности оказались под вопросом. На политическую авансцену выдвинулся так называемый «исламский фактор» с его производными — терроризмом и радикализмом. Мировые лидеры, разделенные унаследованными от прошлого предубеждениями, оказались неспособными к согласованным мерам противодействия этому злу. Христианство на Ближнем Востоке, где оно когда-то зародилось, оказалось под угрозой уничтожения.
В сентябре 2016 года произошло событие, ожидание которого у христиан Европы затянулось почти на тысячу лет — с 1054 года. На Кубе, в аэропорту Гаваны, состоялась встреча предстоятелей двух христианских церквей — католической и православной. Повестка дня этой исторической встречи, вопреки ожиданиям мировой общественности, не включала обсуждения концептуальных проблем, способных сдвинуть вековое отчуждение двух христианских цивилизаций с мертвой точки. Не были затронуты болезненные темы, над которыми размышляли веками, которые пытались разрешить поколения теологов и церковных иерархов. Впрочем, глава Русской православной церкви патриарх Кирилл и папа римский Франциск I встретились отнюдь не для того, чтобы преодолеть межцерковные противоречия. Их цель состояла в попытке привлечь внимание всего мира к проблеме спасения христиан Востока от геноцида, чинимого радикальным исламом в Ираке, Сирии и других странах.
Сегодня, в XXI веке, религиозные споры уже не так сильно занимают даже тех людей, кто считают себя верующими христианами. Мало кто из них в состоянии объяснить, что на протяжении веков разделяло католиков и православных, чем вызваны их расхождения в подходах к христианскому вероучению. Однако последствия этих расхождений по-прежнему находят выражение в противоречиях между Западом и Востоком, в упорном нежелании «цивилизованных народов» Европы принимать православную Россию в свою семью. Преодоление этих разногласий — насущная задача нашего времени, когда человечество, сталкивающееся с множеством разноплановых проблем, как никогда нуждается в единстве.
Глава четвертая
БУНТАШНЫЙ ВЕК
1613 год стал не только рубежом в воссоздании российской монархии, в возрождении государственности, но и вехой в закреплении привилегий родовитой знати. В этом году началось ежегодное составление «Разрядных книг», ставших своего рода номенклатурными предписаниями, по которым потомственной элите отдавался приоритет при замещении «служилых мест». Смена династии мотивировала тех, кто имел свои взгляды на заслуги предков, на их уходящую в глубь времен близость к великокняжескому роду, на причастность к ключевым событиям прошлого.
Стремление пересмотреть существующую «табель о рангах», повысить статус своего семейства с особой остротой выразило такое явление, как местничество. Суть его заключалась в распределении высоких должностей в правящей верхушке между потомками знатных родов. На деле местничество оборачивалось соперничеством, погоней за «местом» вне зависимости от способности выполнять важные государственные функции. Высота положения и сопряженные с этим преимущества далеко не всегда благоприятствовали интересам дела. Толпившиеся у престола родовитые бояре,
