бы потому, что другие намного лучше говорили о том, про что я хотел бы сказать. Но, находясь на антирабовладельческом съезде в Нантакете 11 августа 1841 года, я почувствовал сильное желание говорить, к тому же все время меня подталкивал мистер Леви Коффин [29], джентльмен, слышавший мое выступление на собрании цветных в Нью-Бедфорде. Это было тяжелое испытание, и я принял его без желания. По правде сказать, я еще чувствовал себя рабом, и сама идея говорить с белыми тяготила меня. Я проговорил лишь несколько минут, как ощущение свободы охватило меня, и, почувствовав себя непринужденнее, я сказал то, что хотел. С того времени и поныне я вовлечен в защиту дела моих собратьев – насколько успешно и насколько преданно, я предоставляю судить тем, кто знаком с моей деятельностью.
Творческая история «повествования» Ф. Дугласа в контексте развития литературного процесса
Ораторские выступления в США в XIX веке были наиболее распространенной и общедоступной формой популяризации политических, религиозных и просветительских идей. Многие выдающиеся личности этого периода в американской истории приобрели известность благодаря искусству устного общения с публикой. Среди тех, чей ораторский талант был высоко оценен современниками, стоят имена политиков Даниэля Уэбстера, Джона Кэлхауна и Генри Клея, религиозных деятелей Уильяма Э. Чаннинга и Чарльза Г. Финни, представителей интеллектуальной элиты Ральфа У. Эмерсона, Маргарет Фуллер и Генри Д. Торо, аболиционистов Уэнделла Филлипса, Соджорнер Трут и Фредерика Дугласа. Характерно, что путь в литературу для Ф. Дугласа начался именно с ораторских выступлений на антирабовладельческих митингах 1840-х годов.
Практика аболиционистского движения включала в себя не только организацию побегов рабов из рабовладельческих штатов на Север по так называемой «тайной железной дороге», помощь в обустройстве беглых и поддержку их на местах, издание и распространение пропагандистской литературы, но и проведение различного рода массовых митингов и собраний, на которых аболиционисты пытались внедрить в общественное сознание идеи свободы и равенства людей всех цветов кожи. В качестве живой иллюстрации рабства они предполагали и участие в митингах бывших рабов, чьи свидетельства из первых уст служили бы публике несомненным доказательством бесчеловечности рабовладельческой системы. «Общественность с нетерпением жаждет, – сообщал в одном из писем генеральный агент Массачусетсского антирабовладельческого общества, лектор-аболиционист Д. Коллинз, – выступлений негров, в особенности рабов. Их выступления соберут большую аудиторию… Было бы очень хорошо привлечь некоторое количество способных лекторов-негров» [30]. И действительно, редкий митинг той поры обходился без выступления этих «живых аргументов». Не избежал этой участи и Фредерик Дуглас, чей яркий, захватывающий рассказ о своей жизни в неволе, многократно повторяемый на митингах и собраниях, привлек к нему внимание общественности и сделал его имя известным в аболиционистских кругах.
Как мы уже говорили, Дуглас не без помощи аболиционистов бежал на Север в 1838 году. Однако прошло долгих три года, пока Дугласа, прежде почти не выступавшего перед аудиторией, не побудили выйти к ораторской трибуне на съезде антирабовладельческого общества в г. Нантакет в 1841 году. Как позже признавал сам Дуглас, «это было тяжелое испытание, и я принял его без желания» [31]. Здесь же У. Л. Гаррисон [32], впечатленный интеллектом молодого мулата, предложил ему стать агентом Массачусетсского антирабовладельческого общества, а Д. Коллинз, нацеливая беглого раба на участие в митингах и дискуссиях, сказал ему: «Дайте нам факты, а о философии мы позаботимся» [33].
С этого выступления Дугласа и начинается творческая история его первой автобиографической книги – «Повествование о жизни Фредерика Дугласа, американского раба, написанное им самим» (далее – «Повествование»), – опубликованной в 1845 году. Путь к ней занял четыре года и был наполнен углубленным самообразованием беглеца, еще в рабстве овладевшего грамотой, его знакомством с трудами представителей современной политической мысли, лучшими произведениями американской и европейской литературы, активной ораторской практикой.
Современный исследователь биографии Дугласа Д. Миллер указывал: «В жизни на долю Дугласа выпало множество занятий, но ни одно из них не было более важным, чем лектор» [34]. Лекторская деятельность на протяжении четырех лет открыла перед ним новые перспективы – в политической борьбе, в образовании, в творчестве, наконец. Он мужал не только физически, но и духовно. Именно в период 1841–1845 годов происходило становление ораторского мастерства Дугласа, во многом повлиявшего на стиль и содержание его будущих произведений. Именно из этого времени вытекают все те характерные особенности, предопределившие феноменальный успех и исключительное положение «Повествования» в аболиционистской литературе. Еще Г. Гегель, говоря о роли ораторского искусства, отмечал, что «…не художественное изложение и совершенство составляют конечную и высшую цель оратора. Помимо искусства он имеет и совершенно иную цель, заключающуюся в том, чтобы вся форма и построение речи служили действеннейшим средством для осуществления интересов, лежащих за пределами искусства» [35].
В своих ранних лекциях Дуглас, боясь быть схваченным, старался как можно меньше сообщать сведений о себе. Описывая какие-либо события из своей жизни, он акцентировал внимание лишь на деталях, оставляя в тени имена людей и названия мест, где это происходило. Отсутствие лекторского опыта, однако, не исключало наличие у него ораторских умений, происходивших из разных источников. В юности, на плантации полковника Ллойда, ему часто приходилось слушать рассказы старых рабов, чья речь отличалась чистотой, ритмичностью, мелодичностью. Он также прослушал множество проповедей, участвуя в богослужениях, и под их влиянием сам довольно рано начал проповедовать среди цветных собратьев. Чтение Библии открыло ему мир, методистский молитвенник стал инструментом его познания, известно, что нередко Дугласа вдохновляла и Нагорная проповедь Христа.
Пробуждение этих умений начало происходить, вероятно, когда он стал посещать дискуссионные общества в Балтиморе и Нью-Бедфорде. Но возможно, самое значительное влияние на Дугласа еще в период рабства оказало практическое пособие по изучению речи, написанное в конце XVIII века Калебом Бингхемом и называвшееся «Колумбийский оратор». Наряду с публикацией в нем эссе «Общие указания по красноречию», в нем содержались речи Вашингтона, Шеридана, Сократа, Цицерона и других ораторов. Эта книга, помимо практических рекомендаций и советов, открыла ему глаза на проблему человеческого равенства, положила начало пониманию им природы своего угнетенного положения. Дуглас вспоминал о том времени: «Я вновь и вновь с неослабевающим интересом перечитывал эти документы. Они пробуждали в моей душе интересные мысли, которые обычно, осенив меня, исчезали из-за того, что я не мог выразить их словами. …Чем больше я читал, тем больше росло во мне отвращение и ненависть к моим поработителям» [36]. Появившееся в эпоху классицизма, задолго до расцвета романтического направления в литературе США, пособие рекомендовало начинающему оратору ясный, строгий стиль. «Дело оратора, – говорилось в нем, – следовать природе и стараться, чтобы тон его голоса казался естественным и искренним»
