культурный институт (British Council).
Контакты с советскими писателями в перечне дипломатических обязанностей Берлина изначально не предусматривались: его скорее готовили к общению с рядовыми аппаратчиками. Однако, направляясь в Советский Союз, он получил одно частное поручение. Две сестры Бориса Пастернака, которые жили в Англии, узнав, что Берлин собирается в Москву, попросили его отвезти брату теплые сапоги.
Поручение это и для самого Берлина оказалось в высшей степени полезным: в лице Пастернака он обрел настоящего друга. Кроме того, на дипломатических приемах он между делом познакомился и с другими известными представителями советской интеллигенции, например с кинорежиссером Сергеем Эйзенштейном, популярным детским поэтом и переводчиком английской поэзии Самуилом Маршаком.
Морис Баура, профессор Оксфордского университета, издатель стихов Анны Ахматовой в Англии, тоже проявил интерес к поездке Берлина в Россию. В их переписке часто шла речь о крупных фигурах русской поэзии. «Я почти уверен, что Мандельштама нет в живых, — писал Баура летом 1945 года. — И умер он, вероятно, от голода: за нелояльные стихи ему не выдали продовольственные карточки. А что там с Ахматовой? Говорят, она живет в Ленинграде». Берлин, отвечая коллеге, сообщил то немногое, что ему удалось узнать в первое время: «Ахматова живет в Ленинграде. Ходят слухи, что у нее за спиной тяжелые годы, и в этом вина не только фашистских дикарей». То обстоятельство, что даже Баура, лучший тогдашний знаток русской литературы на Западе, обладал такой скудной и недостоверной информацией, очень много говорит о самом строгом в современной истории информационном фильтре — «железном занавесе». Ведь к тому времени Осип Мандельштам уже семь лет как был мертв.
В начале 80-х годов Исайя Берлин издал книгу «Личные впечатления», в которую вошли его воспоминания о встречах с русскими писателями. Здесь он рассказывает, как, придя с Брендой Трипп в Книжную лавку писателей на Невском проспекте, разговорился там с человеком, листавшим какой-то стихотворный сборник. Человек этот оказался Владимиром Орловым, редактором готовящегося к изданию сборника стихов Ахматовой. Разговор зашел об ужасных испытаниях, выпавших на долю ленинградцев в годы блокады; Берлин спросил о судьбе ленинградских писателей. «Вы имеете в виду Зощенко и Ахматову?» — сказал Орлов, словно из двухсот членов местного отделения Союза писателей больше никто не был достоин упоминания. «„Ахматова жива?“ — спросил я. „Ахматова, Анна Андреевна? Ну да, естественно, она живет недалеко отсюда, в Фонтанном доме. Хотите встретиться с ней?“ Это было, как если бы меня пригласили встретиться с Кристиной Росетти. Я едва мог говорить: я пробормотал, что конечно же хотел бы встретиться с ней».
Орлов тут же пошел звонить Ахматовой и, вернувшись, сообщил: поэтесса ждет английского дипломата в три часа. Бренда Трипп не могла с ним пойти: у нее были запланированы какие-то дела. Так что Берлин и Орлов отправились из Книжной лавки вдвоем. Мы «повернули налево, — рассказывает Берлин, — перешли Аничков мост и повернули опять налево, по набережной Фонтанки». Вскоре они подошли к дому 34, который был когда-то дворцом графов Шереметевых, а теперь назывался Фонтанным домом. «Мы поднялись по крутой, темной лестнице на верхний этаж и были допущены в комнату Ахматовой».
Кристина Росетти (1830–1894) — английская поэтесса викторианской эпохи, известная своими полными мистических аллегорий стихами. Впрочем, потомство помнило о ней скорее как о младшей сестре Данте Габриеля Росетти (1828–1882), который был куда более знаменит. К тому времени, когда Исайя Берлин приехал в СССР, оба Росетти, и брат, и сестра, давно стали, что называется, фактом истории литературы. Что же касается жительницы дома 34 на Фонтанке, Анны Ахматовой, то она была очень даже жива и притом знаменита; знаменита в том печальном смысле этого слова, какой стал для него обычен в условиях диктаторских режимов Восточной Европы.
Родившись в 1889 году, Ахматова уже к концу первого десятилетия XX века вошла в число самых известных поэтов России. Вместе с мужем, Николаем Гумилевым, она возглавила поэтическую школу акмеизма (от греческого «акмэ» — острие), нацеленную на то, чтобы с помощью точных образов и чистых понятий преодолеть туманность, потусторонность символизма. Напомним, что одной из центральных фигур символизма был Александр Блок, поэт, высоко ценимый и горячо любимый Ахматовой.
Анна Ахматова была свидетельницей и активной участницей того недолгого, но блистательного расцвета русской поэзии, который позже получил название Серебряный век. Родившись в семье офицера, проведя детство и юность в Царском Селе, она с головой погрузилась в литературную жизнь Санкт-Петербурга и Москвы. Незадолго до Первой мировой войны Ахматова и Гумилев побывали в нескольких странах Западной Европы. В Париже у Ахматовой завязались близкие отношения с итальянским художником Амедео Модильяни.
Конец Серебряному веку положила Первая мировая война; затем последовали крах империи и установление власти «советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов», или «советской власти», которая переродилась в диктатуру коммунистической партии.
В большой политике Анна Ахматова не очень разбиралась. После 1917 года она продолжала писать и публиковать стихи, воспитывала сына Льва, родившегося в 1912 году, и жила в своего рода свободном браке с Гумилевым. Правда, в 1918 году они разошлись, сохранив дружеские отношения. Несколько лет она была замужем за шумерологом Владимиром Шилейко. Главной ее заботой в этот период, в условиях безвременья и разрухи, были поиски средств для существования. Чтобы заработать на жизнь, она какое-то время служила в библиотеке Петроградского агрономического института.
В 1921 году в жизни Анны Ахматовой произошли драматические события. В августе Чека арестовала Николая Гумилева; после недолгого закрытого судебного разбирательства Гумилев — в числе шестидесяти участников так называемого заговора Таганцева — был расстрелян. Обнаруженные в последнее время документы не подтверждают факта активного участия Гумилева в заговоре, да и существование самого заговора — вопрос весьма сомнительный. Достоверно установлено лишь, что Гумилев передал какую-то небольшую сумму денег Владимиру Таганцеву, петербургскому профессору, известному своими антибольшевистскими взглядами, на поддержку печатания оппозиционных материалов. Известно также, что Гумилев и сам открыто критиковал большевиков; подобная позиция не была редкостью в среде русской интеллигенции, но в те годы еще не влекла за собой немедленных репрессий.
Арест и казнь Гумилева совпали с другим мрачным событием: 7 августа 1921 года умер Александр Блок. Причинами его безвременной смерти стали голод, болезнь, острая тревога за судьбу России; вероятно, сыграло роль и то обстоятельство, что ему отказали в просьбе выдать паспорт для поездки в Финляндию на лечение. Ахматова потеряла сразу двух очень важных в ее жизни мужчин. От этого потрясения она так и не смогла никогда оправиться до конца. Первым следствием стал сильный спад ее «поэтической продуктивности»: с 1922 по
