Цирк — только один из видов нашего искусства, но и на нем со всей очевидностью сказалось благотворное влияние Советской власти, заботящейся о развитии социалистической культуры, призванной обслуживать не горстку богачей, а всех трудящихся. Зоя Болеславовна Кох прошла вместе с советским цирком весь его путь, и ее рассказ, очевидца и участника, особенно привлекает своей достоверностью.
В то же время разве не важно молодым артистам, выпускникам Государственного училища циркового искусства, которым предоставляется все, что помогает им стать мастерами и художниками, узнать, какими трудными путями шли к успеху и славе их старшие товарищи. И когда оценишь эти трудности, то понимаешь, как много дала и дает творческой молодежи Советская власть. И становится ясным, благодаря чему наш цирк продолжает совершенствоваться год от года.
Сестры Кох по праву принадлежат к артистам, создавшим славу советскому цирку. Они и сейчас продолжают работать в цирке, вызывая восторги у тысяч и тысяч зрителей.
Сестры Кох открыли секрет вечной артистической молодости. Оказывается, он и очень прост и в то же время необычайно труден. Этот секрет заключен в постоянном и неустанном творческом труде.
Ю. ДмитриевКак далеко в прошлое ни уносят меня воспоминания, всегда я вижу цирк: его желтый, посыпанный свежими опилками манеж, серебристые трапеции под куполом, лошадей, лениво и однообразно жующих овес, и, конечно, людей в блестящих, обшитых стеклярусом костюмах, при свете шипящих прожекторов, под гром оркестра и аплодисменты восторженных зрителей проделывающих самые невероятные, самые замысловатые упражнения. Да это и не удивительно — вся моя жизнь связана с цирком. В цирке выступали мои дедушка и бабушка, отец и мать, дяди и тети, в цирке работают мои сестры и племянники. Когда я была младенцем, мама брала меня в цирк, и там меня баюкала какая-нибудь сердобольная женщина, пока мама исполняла свой номер. С трех лет я уже выступала в пантомимах. Когда мне исполнилось семь лет, а моей сестре Марте — девять, мы приготовили гимнастический номер. Я никогда не покидала цирк. Он был моей детской привязанностью, я относилась к нему с любовной страстью в юности и теперь, в мои зрелые годы, я всегда подхожу к нему с волнением, как к самому любимому существу.
Конечно, в цирке я испытала немало огорчений, но он дал мне столько счастья и любви, что я не мыслю себя без него, и нет для меня ничего дороже цирка. И книгу свою, робкий литературный труд, я посвящаю цирку. Может быть, любовь хоть в какой-то мере восполнит мою писательскую неопытность.
* * *
Вероятно, многие из тех, кто любит цирк, знают, что в прежние годы в цирках часто ставились пантомимы, в которых каждый артист — будь то акробат, гимнаст, жонглер или дрессировщик — должен был играть какую-нибудь роль. Впрочем, понятие «пантомима» здесь условно, так как в этих постановках было обычно довольно много текста. Мои родители участвовали в пантомимах «Любовь за монастырской стеной», «Невольники», «Цыганский табор», «Воровка детей» и других, исполняя различные роли — как бессловесные, так и с текстом. Если по ходу действия персонаж должен был выйти на арену с ребенком, естественно, родители предпочитали взять своего дитятю. Так выносили на арену и меня.
Я не берусь судить о художественных достоинствах пантомим, в которых я «участвовала». Но в тех маленьких цирках, где я провела свое детство, они шли почти ежедневно, и именно пантомимы больше всего привлекали публику.
В первые годы после революции цирковые труппы, подобно труппам театральным, чаще всего бывали постоянными, работающими в одном составе и в одном городе по году, а то и больше, и это давало возможность добиваться в постановках пантомим даже некоторого ансамбля. Некоторые старые цирковые артисты любят похвастать, что когда-то они играли героев-любовников. У иных эти воспоминания вызывают улыбку, так как сейчас трудно представить себе артиста цирка, например, в роли Вертера, но я еще помню подобные спектакли.
Комические пантомимы шли в цирке особенно хорошо. Я и сейчас помню эти постановки, особенно «Аркашку-неудачника», в которой играл В. Е. Лазаренко, и «Не рыдай» с участием братьев Л. К. и К. К. Танти. Позже я вернусь к этим вещам комедийного характера, они и теперь, мне кажется, могли бы посмешить зрителя, если бы их восстановили в несколько измененном виде.
Заговорив о цирке времен моего детства, я хочу рассказать и о другом требовании, предъявляемом к артистам цирка. Если выступление в пантомиме считалось обязательным для каждого артиста, то не менее обязательным для женщин-артисток было их участие в балете. Все артисты обязаны были ежедневно заниматься у станка, проделывая различные балетные упражнения. Я считаю это требование правильным — артист цирка должен не только хорошо выполнять трюки, но и быть грациозным, изящным, свободно владеть своим телом. Массовый танец — чаще всего классический вальс или какой-нибудь характерный танец — шел в каждой цирковой программе отдельным номером, а иногда таких номеров было несколько. Исполняли их наездницы, жонглеры, эквилибристки и артистки других жанров, а также жены артистов.
В контрактах, заключавшихся с артистами цирка, всегда значился пункт, по которому актер или актриса помимо выступления в своем номере обязаны были участвовать в пантомимах, балете, а мужчины, кроме того, исполняли обязанности униформистов и занимались разборкой и установкой зданий передвижных цирков.
Мои родители — старые цирковые артисты, но ни мать, ни отчим не могут, подобно мне и моим сестрам, назвать себя потомственными циркачами или, как раньше говорили, детьми цирка. Правда, мой родной отец происходил из старой цирковой семьи Сычевых. Его дядя, Николай Львович Сычев, был знаменитым наездником. Многие артисты, вспоминая работу Н. Л. Сычева, рассказывали мне, что наездника, равного ему, русский цирк не знал. Он виртуозно исполнял трюки на неоседланной лошади, был, как называют в цирке, «парфорс», то есть наездником-сальтоморталистом. Выступал Сычев в трико, выгодно подчеркивавшем его красивую фигуру. Он вылетал на манеж, стоя на одной ноге на крупе лошади. У входа на арену ставили барьер, и лошадь эффектно через него перепрыгивала. Все свои трюки Сычев исполнял тогда, когда лошадь шла карьером. Он прыгал через ленты; через трехаршинные тоннели (комбинация из трех обручей, соединенных полотнищем), вытянув вперед руки и ноги; через фонарь (своеобразную комбинацию из двух обручей, поставленных один к другому под углом и заклеенных бумагой). Прыгал в то время, пока лошадь обегала круг арены, через три заклеенных бумагой обруча и, наконец, через два фонаря и тоннель и снова приходил на спину лошади. Н. Л. Сычев умер от разрыва сердца в возрасте сорока лет, и я очень жалею, что никогда не видела его. Знаю, что Сычевы всегда с гордостью говорили о замечательном мастерстве своего родственника.
