Черчилль конечно же был честолюбив, но не ограничивал себя рамками узконаправленной политики. В Палате Общин он выступал лишь от случая к случаю и бросился очертя голову в бурное море светской жизни. В 1876 году его поведение, в частном порядке затрагивавшее принца и принцессу Уэльских, навлекло на него немилость двора. Хотя дело и не дошло до дуэли с принцем в Роттердаме, поначалу вполне возможной, все же Рандолф был вынужден отправиться в Дублин, в своего рода «ссылку», в качестве бесплатного секретаря своего отца, назначенного недавно вице-королем Ирландии. Во время пребывания в Дублине занятия политическими делами Ирландии иногда бывали прерываемы охотой и иными не менее важными занятиями вице-королевского дома. В дополнение к этому, лорд Рандолф неожиданно вернулся в Лондон, произнес в Палате Общин несколько речей, всколыхнувших спокойствие, и тут же уехал. В частности, в одной из таких речей в 1878 году он подверг нападкам собственное творение правительства — законопроект по управлению графствами, который, как он считал, ущемляет права собственности и расшатывает основы независимости местного самоуправления. Он назвал этот законопроект мерой радикальной и демократической, нарушающей принципы тори. Атака была удачной и утвердила впечатление о лорде Рандолфе как о человеке, подающем надежды, особенно с тех пор, как были сделаны первые шаги к прекращению изгнания Черчилля из придворных кругов. Тем не менее, только в 1884 году лорд Рандолф и принц Уэльский снова оказались за одним столом и изгнание завершилось.
Либералы под руководством Гладстона победили на Всеобщих выборах 1880 года. Нельзя сказать, чтобы лорда Рандолфа особенно беспокоило’ благополучие его избирателей за прошедшие несколько лет. Его положение в Вудстоке было довольно шатким, несмотря на влияние Мальборо, вовсю использовавшееся для его поддержки. Составленный из либералов Кабинет министров выглядел слишком сильным, а Нортскоут, лидер консерваторов в Палате Общин — слишком слабым. Терпение Рандолфа лопнуло. Вместе с соратниками по так называемой «Четвертой партии» он начал серию парламентских стычек, иногда так же сильно задевавших его собственных сторонников, как и правительство. Его речи и выступления блистали фразами, которые его поклонники находили весьма язвительными и уместными. Противники признавали, что в провинциях он был почти «звездой». Дизраэли умер в 1881 году, и последующая перестановка, в результате которой лорд Солсбери возглавлял консерваторов в Палате Лордов, а Нортскоут — в Палате Общин, работала плохо. Лорд Рандолф считал, что сможет более эффективно управлять оппозицией, и вел себя соответственно. В 1883 году в письме Нортскоуту он объявил, что действовал в парламенте по своему собственному усмотрению и станет продолжать в том же духе, и предполагал, что результаты этого будут удовлетворительными.
Как бы то ни было, нельзя сказать, что политические тонкости, восхищение стилистикой или хитросплетениями парламентских стратегий составляли тот рацион, на котором возрастал молодой Уинстон. У него был брат, родившийся в 1880 году— весьма возможно, не от отца Уинстона, — и преданная нянюшка, но его родители всегда держались отдаленно и в стороне. Ни Рандолф, ни Дженни не собирались посвящать свою жизнь детям. В начале 80-х годов XIX века они подчас болели, а подчас держались особняком. В 1881 году Уинстон был отправлен в Сент-Джордж-скул, школу близ Аскота. Ничего хорошего из этого не вышло. Три года спустя мать забрала его и послала в маленькую школу в Брайтоне. Уинстон бывал бит и рос довольно хилым. Лорд Рандолф приехал в Суссекс, но не завернул навестить сына. Тем не менее, в возрасте 10 лет мальчик из прибрежного района уже знал о существовании Всеобщих выборов. В конце 1885 года он написал письмо отцу, в котором пожелал ему удачи в борьбе за оспариваемый нм депутатский мандат от Бирмингема, хотя, вероятно, не полностью представлял себе важность предприятия[6]. Третий этап реформ, расширивший предоставление избирательного права двум из каждых трех взрослых мужчин в Англии и Уэльсе, повлек за собой Закон о перераспределении. Вудсток оказался одним из городов, лишенных привилегии самоуправления. Лорд Рандолф был вынужден баллотироваться от какого-либо другого округа и, не приемля полумер, объявил, что будет оспаривать мандат у почтенного Джона Брайта в Центральном Бирмингеме, заодно бросив вызов гегемонии либералов в городском управлении, установленной еще Джозефом Чемберленом. Уинстон был огорчен провалом предприятия, но утешился тем известием, что взамен лорд Рандолф был избран от надежного округа Южный Паддингтон.
Через несколько лет лорд Рандолф сделал себе имя. Политика стала его страстью. Едва ли был хоть один маневр, за исключением, пожалуй, понятия «заговор», в связи с которым его имя не упоминалось бы. Ему удалось проникнуть на самые высокие уровни в Национальном союзе консервативных и конституционных ассоциаций, основанном в 1867 году, который стремился представлять мнение избирателей наряду с Консервативной партией. В конце 1883 года он присутствовал при создании «Примроз-лиги». В изначальной концепции ее историк Мартин Пью описывает Лигу скорее как внепарламентскую «Четвертую партию», а не как зарождающуюся массовую организацию. Тем не менее, в общественной деятельности она широко применяла знамена и значки. Чем же закончатся эти лихорадочные усилия? Вероятно, это было не совсем ясно даже для самого Рандолфа. Нортскоут как партийный лидер не внушал ему уважения. Стремился ли он сразу же стать партийным лидером вместо него? Такая мысль могла промелькнуть в его сознании, но даже он должен был счесть ее амбициозной и преждевременной. Кроме этого, надо было иметь в виду взаимоотношения е лордом Солсбери, в которых двое мужчин были одновременно сторонниками и противниками. Солсбери считал Черчилля популярной фигурой, способной пошатнуть позицию Нортскоута в стране с той стороны, с которой сам он был бы это сделать не в состоянии. В свою очередь, Национальный союз мог вставлять народные палки в колеса аристократическому правительству. В зависимости от поворота событий, Черчилль мог выдвигать собственные условия либо занимать устойчивое место в правительстве Солсбери. Соглашение между ними было достигнуто весной 1884 года. При формировании консерваторами правительства в июне 1885 года — после поражения либералов в Палате Общин — Солсбери стал премьер-министром, а лорд Рандолф — министром по делам Индии.
Солсбери был мрачным и задумчивым, в то время как Черчилль — чрезмерно болтливым, но оба они реагировали на очередной вызов, брошенный людям их круга. Перемены в делах выборов в 1884–1885 годах и атаки на «порочную практику» в Законе 1883 года грозили устранить политическую роль аристократии. Солсбери в штыки принял Закон о реформах 1867 года, и столь велико было его политическое чутье, что и через двадцать лет он все еще с очевидностью оставался одной из главнейших фигур, чему и сам был несколько удивлен. Он много думал и много молился. Конституция Великобритании представляла собой некую смесь. Если Палата Общин приобретет доминирующую роль, останется ли неприкосновенной собственность? И если будет затронута собственность, сможет ли существовать свобода? Он думал о своем избирательном округе, Хэтфилд-хаузе, но не только о нем. Слово «демократия» — если оно действительно означало, что «народ» будет управлять правительством, — было довольно неуютным. Черчилль, в свою очередь, не находил понятие «демократия» тревожным, при условии, что перед ним будет стоять прилагательное «консервативная». В апреле 1884 года, выступая в Бирмингеме, он убеждал слушателей «доверять народу» и провозглашал, что не боится демократии (под которой, как и многие его собеседники, подразумевал не столько систему управления, сколько «власть народа»). Политика партии должна заключаться в том, чтобы сплотить народ вокруг престола и объединить народ и престол. Он не был так набожен, как лорд Солсбери, но находился в хороших отношениях с Английской церковью, институтом, придающим возвышенность жизни народа и освящающим законы государства. Солсбери мог выглядеть мрачным, а Черчилль — самоуверенным, но между тем два представителя «старых» семейств, возможно, смогли управлять еще одним качественным политическим урегулированием в век отступления аристократии.
