Великая честь и еще большая ответственность выпадает на долю командира корабля. В эти минуты проходят проверку его воинское мастерство, моральные и физические силы — все, что воспитывается годами. Боевая судьба корабля неразрывно связана с действиями командира. Командиру ошибаться нельзя, хоть и далеко не всегда у него бывает достаточно возможностей для того, чтобы все взвесить и предусмотреть. Но это не освобождает его от обязанности нести суровую ответственность за свои ошибки, прежде всего перед своей совестью — она должна быть чиста.
И вот сейчас, когда до залпа осталось каких-нибудь две-три минуты, — они тянутся мучительно долго, — решается вопрос — кто кого. Атакуем и потопим лодку — мы победители. Уйдет лодка — успех на ее стороне, а наше положение равносильно поражению. У кого больше умения, выдержки, силы воли, тот и выйдет победителем в этом поединке.
… Наша лодка строго лежит на курсе. Время подвсплыть и осмотреться. Сбавляю ход и жду, пока закончится подъем перископа…
Прилив затаенной радости охватывает меня, когда я вижу, что лодка противника как ни в чем не бывало продолжает спокойно идти своим курсом. «Они ничего не подозревают. Значит, пока и катера нас не обнаружили».
Быстро делаю отсчет с азимута перископа; до залпа осталось два градуса…
— Катера застопорили ход, — слышится голос Лебедева.
Черный силуэт лодки противника медленно входит в поле зрения перископа, и мне уже все равно, есть катера или нет их поблизости.
Еще раз проверяю, правильно ли стоит индекс перископа на отсчете залпа, затем снова прильнул к окуляру, губами касаюсь отпотевшей холодной стали прибора — неприятное, щекочущее ощущение мелкой дрожью отзывается по всему телу.
Командую: «Пли!» и в ту же секунду чувствую сильный толчок… Приказываю лодку удержать на перископной глубине и уклониться от курса, а сам с тяжелым чувством ожидания наблюдаю бег стрелки секундомера. Ровно через минуту взрыв прокатывается по воде.
— Как обстановка, Лебедев? — спрашиваю я.
— Ясно был слышен взрыв. После взрыва шум дизелей лодки прекратился.
Направления движения катеров, как показывает прокладка на карте, расходящиеся. Стало быть, они нас не заметили.
Снова поднял перископ, чтобы проследить результат атаки. В том месте, где всего лишь две минуты назад шла лодка противника, на фоне утренней зари, низко над горизонтом, висят два бурых облака. Эх, сейчас бы всплыть и подобрать что-нибудь с воды в качестве вещественного доказательства потопления лодки, но кругом — катера-охотники — требуется максимальная осторожность.
Преследования нет. Стало быть, катера нашей атаки так и не обнаружили, решив, повидимому, что лодка подорвалась на плавающей мине. Шум их винтов непостоянный, и направление их движения часто меняется. Возможно — они на месте потопления лодки пытаются что-нибудь установить или подбирают плавающих немецких подводников, но вряд ли кто-нибудь из них остался в живых.
Через час мы оторвались от места атаки, предоставив возможность противнику разбираться в обстоятельствах гибели своего подводного корабля.
Именно сейчас, когда боевое напряжение стало спадать и люди почувствовали относительную безопасность, можно было видеть, как поднялось у всех настроение. Сколько радости вызывает сознание исполненного долга. Кажется, от усталости и следа не осталось. Вот что значит боевой успех!
— А здорово мы накрыли их… Что называется без «единого выстрела» со стороны противника, — после некоторого раздумья весело говорит Смычков.
— «Внезапность действует ошеломляюще», — процитировал положение из Устава Щекин, медленно помешивая ложкой горячий чай.
— Создается впечатление, будто ничего и не было. Пришли, стрельнули и ушли. Придем в базу и рассказать не о чем будет… — с сожалением сказал Смычков.
— А я бы лично хотел всегда так проводить атаки. Тебе обязательно хочется, чтобы нас «погоняли» как следует, давно глубинных бомб не слышал, спина чешется? — улыбаясь спросил Щекин.
Смычков собирался энергично ответить, но в этот миг опрокинул на себя горячий чай. В отсеке раздался хохот.
Минутная вспышка веселья прошла.
— Вы не правы, Александр Иванович, — сказал я Смычкову. — Недавно группа наших разведчиков проникла в тыл фашистов и уничтожила целый батальон без единого выстрела. Ведь и они тоже пришли, сделали свое дело и ушли. Будто бы и им рассказывать нечего, а разве легко им далась победа?
Конечно, нет! Каждый разведчик выдержал колоссальное напряжение. Разве вы по себе не знаете, что иной раз на войне очень хочется выстрелить, руки так и чешутся, а выстрелить нельзя, еще рано, хочется крикнуть что-нибудь, а кричать нельзя, хочется сделать одно, а обстановка требует другого.
Наш сегодняшний успех может служить подтверждением роста боевого мастерства. Вспомните наш первый поход, когда из-за растерянности торпедиста мы с вами, не зная в чем дело, не смогли управлять лодкой. Опыта, мастерства маловато было. Лодка противника тогда ушла, хотя общая обстановка нам с вами благоприятствовала. Если бы мы не извлекли урок из той истории и не учили своих людей и они не учились сами, подобный случай мог и сегодня повториться. Я сегодня наблюдал за людьми во время атаки и должен сказать, что работали они с полным знанием дела, быстро, четко. За все время атаки, стоя на руле, матрос Железный ни разу не шелохнулся. А отвлекись он хоть на несколько секунд, лодка могла бы отклониться от заданного курса и торпеды прошли бы мимо. Или Хвалов стоял на горизонтальных рулях… Вы сами видели, как раскраснелось его лицо и как напряженно он следил за глубиномером и диферентометром. Наконец, разве вы сами не были поглощены атакой? Чувствуя лодку, вы во-время рукой подавали знак Тюренкову, и тот сразу выполнял ваше немое приказание; задержись он немного или переборщи чуть-чуть — и наш расчет был бы сорван. Или, наконец, возьмите Лебедева. Ведь это он поднял нас всех на ноги, услышав шум лодки. Внимание его испытывалось часами, и он внес большую долю в нашу победу. Часами он подавлял в себе чисто человеческие слабости — гнал от себя усталость. А ведь это не легко дается, сами знаете! Словом, мы с вами все сделали для того, чтобы наша атака была выполнена внезапно и эффективно. И мы этого добились. А то, что нас не обнаружили и не бомбили, разве это плохо? Я лично присоединяюсь к товарищу Щекину и тоже хотел, чтобы все наши атаки в будущем были похожи на эту. Жаль, что так не всегда получается. Иной раз долг требует пренебречь своей скрытностью и атаковать противника, но и это надо делать с толком, чтобы раньше времени не испортить дела.
