Глядя на Евдокимова, Иван понял: тот не на шутку разозлился и сейчас думает, то ли казанских пустить с причала по реке, то ли наплевать и вернуться на баржу.
Все решилось само собой: неожиданно быстро вернулся Домбровский и сказал, что времени гулять нет, команда сейчас же отправляется дальше. Пароходик тягач запыхтел, и спорить с местными стало уже не о чем.
За двое суток в баню так и не попали, решили, что помоются в июльской воде теперь при следующей остановке, благо мылом запаслись загодя. Когда вернулись на баржу, Тимофей раскурил трубку и стал выговаривать Ивану: вишь, подумали, небось, что мы с тобой в бега собрались, вот и не пускали. Посмеялись оба, и злость прошла.
Солнце жарило по прежнему, плыли в вышине редкие облака.
На Каме уже реже встречались пассажирские суда, зато в десятки раз больше было буксиров, что тащили баржи с хлебом, солью и железом; строительный лес и дрова шли по реке в плотах, тянулись они на сотни саженей.
Плыли в Пермь через Чистополь, Нижне Камск, Сарапуль, по прежнему за сутки уходили верст на сто.
В Чистополь пришли на вторые сутки, здесь, на левом берегу, задержались до позднего вечера. Партиями, человек по пятьдесят, отправляли команду купаться на мелководье, постирать исподнее. У местных прикупили потом солдаты свежей рыбы, сварили уху, обедали и отдыхали.
Ближе к ночи двинулись дальше на восток, поутру солнце вставало по носу и обходило баржу справа.
Заканчивалась вторая неделя сплава, даже те солдаты, что больших рек раньше не видели, уже пообвыкли, ртов не разевали, глядя по сторонам, а, разомлев на солнце, сидели или лежали на дощатой палубе.
Иван, расстелив шинель, растянулся на ней и смотрел в небо под равномерное покачивание баржи. Шум и возню по левому борту услышал, когда начал уже подремывать. Протиснувшись сквозь толпу солдат, увидел, что стоят друг против друга набычившись Ерофей Мельников и Николай Антипов. Заметил Иван в руке Антипова лезвие, вершков пяти. Мельников в поисках какой-нибудь железяки шарил в ящике с инструментом.
Шагнул Иван к драчунам, но его опередил Тимофей. Оттолкнул Ерофея в сторону, нарочито не спеша обернулся к Антипову: «Ножик-то брось…»
Редко кто решился бы пойти против Евдокимова, про таких, как он, говорили: в плечах сажень. Да и что не раз бывал Тимофей в делах, солдаты тоже знали.
Однако смуглый лицом Антипов, чем-то смахивающий на цыгана, всей повадкой выказывал умелого бойца и слушать унтер-офицера не хотел. Лезвия не спрятал, а наоборот, предложил «народ потешить» и кивком указал Тимофею на нож, что висел у того на поясе под левой рукой.
Солдаты слегка подались назад, освобождая место. Иван медленно стал заходить Антипову за спину. Тимофей же спокойно стоял на прежнем месте, без страха отвечал, что не на гулянке, мол, чтобы тешиться. А потом неожиданно глянул противнику за левое плечо и громко крикнул: «Не тронь, я сам!»
На мгновенье лишь скосил Колька глаза, тут же крутанул ему Тимофей руку; упал тот на колени, а нож отлетел в сторону.
Тимофей поднял клинок, провел пальцем по лезвию и попросил Антипова отдать ему чехол, «чтоб нож не затупился», пообещал вернуть, когда тот остынет.
Колька молча достал ножны из толстой кожи. Тимофей сунул в них нож и спрятал за голенище, отвел Ивана в сторону: «Плохо, однако, что Варька-то, жена Мельникова, сама к Николаю прислоняется, черт бы ее драл! Теперь неизвестно, как все завяжется. Антипова бы в другую команду сплавить, так не возьмет никто…»
Случай этот имел неожиданное продолжение некоторое время спустя, когда прошли еще тысячу верст пути… А пока оставалось внимательно приглядывать за обоими солдатами – дальше бортов ведь не разведешь.
Иван с Мельниковым разговаривал, присоветовал, что мог, но тот лишь молча сверлил глазами палубу. На том и разошлись. Оба понимали: со своей бабой Ерофею самому разбираться.
Плывет пароход, шлепает колесами, тащит баржи против течения, теперь к северу, до города Перми – конечного пункта пути на Каме. Пришли туда в конце второй недели июля; притащил баржи буксир, построенный лет пять назад, кстати, на пермском заводе.
Расстояние от Перми до Тюмени в шестьсот девятнадцать верст планировалось покрыть за сорок дней при двадцати девяти переходах на маршруте, на дневки, таким образом, оставалось дней десять; дорогу предстояло осилить «обычным походным порядком». Четыре эшелона сформировали по военным округам, только солдат из Казанского округа присоединили к команде Варшавского и этим все эшелоны практически уравняли.
Как всегда в таких случаях, готовились основательно, наняли подводы для перевозки семей и запасов, что брали с собой в дорогу, и, конечно, подводы для офицеров сопровождения.
Домбровский и Зинович почти все время проводили у чиновников Губернского воинского начальника. Арефьев и Евдокимов, другие унтер-офицеры еще и еще раз проверяли состояние одежды и обуви солдат, всех постарались разместить в казармах местных войск. Однако кое кому все таки пришлось остаться тут же, в порту, где, казалось, все пропиталось солью, которую грузили на баржи мешками.
В город ходить было некогда – торопились выступить как можно скорее, успели побывать только в бане и в ближайшей церкви. Эшелон Виленского округа отправился в Тюмень 20 июля.
От Перми шли на юго-восток. Через четыре дня в районе Кунгура переправились через реку Ирень, здесь в ближайших двух селах отдыхали три дня.
После отдыха через Сылвинский кряж двинулись дальше, останавливались только на ночевки. Пройдя еще около ста восьмидесяти верст по Сибирскому тракту, подошли к реке Чусовой.
Для переправы выбрали подходящее место, не стесненное утесами, которые высились по берегам реки, покрытые густым хвойным лесом, в основном елью.
Через Чусовую – в этом месте ширина ее не превышала двадцати саженей – переправлялись на плотах, на них же загоняли повозки и лошадей.
Августовские дни стояли жаркие. Уработались все на переправе, однако отдых в четыре дня предстоял лишь в Екатеринбурге, здесь разрешили только искупаться.
Иван и другие сопровождающие разделись, но оставались на берегу – следили за солдатами, плескавшимися в реке, пускали их в воду человек по пятьдесят разом.
И тут, на Чусовой, случилась беда: то ли плохо умел плавать солдат, то ли судорога его схватила, стал он сильно бить руками поводе, потом закричал… Кто рядом был, испугался – а может, растерялся – и, вместо того чтобы помочь, шарахнулся в сторону.
С берега сначала не разобрались, что происходит на реке, а когда Иван и еще двое унтер-офицеров бросились в воду, когда подплыли к месту, где барахтался солдат, тот уже ушел под воду. Спасать утопающего кинулись и офицеры, стали нырять ниже по течению… Вытащили все же, но поздно: захлебнулся человек…
