направо и налево, интригующих за «голоса». Его уважили: назвали среди кандидатов. Странно было бы не уважить! Он, может быть, искал всеобщего одобрения и даже предпринимал какие-то попытки добиться его… Но весьма быстро понял, к каким губительным последствиям могут привести подобные действия.
Надо с радостью и почтением принять решение Дмитрия Михайловича Пожарского — смириться. Ему не стать государем. Но этого ли ради он бил сумбуловцев под Пронском в 1610 году, дрался на московских баррикадах в 1611-м, пил смертную чашу с Ходкевичем? По-божески, совершив положенное, князь должен был отойти. И он отошел. Не одолел его дух Смуты. Не победил его соблазн. Вот верное поведение для доброго христианина! И в будущем Пожарский никогда, ни единым словом или поступком не покажет своего сожаления об утраченных возможностях.
Он поступил правильно. Ради Христа и ради России так и нужно было поступить.
С Трубецким вышло иначе: он подчинился силе обстоятельств, не более того. Проиграл борьбу, которую вел с азартом и энергией, а потому должен был отступить на второй план.
Сказать, что Дмитрий Тимофеевич был огорчен, — ничего не сказать. Для него фиаско на Земском соборе стало истинной трагедией. Князь, каким уже говорилось выше, долгое время не выходил на люди, лежал у себя дома, почернев лицом, наполнившись горечью. Душа его страдала нестерпимо.
Думается, Трубецкой видел в своем поражении вселенскую несправедливость. Надо полагать, он имел полную уверенность в успехе и считал грядущее восшествие на трон безусловно заслуженным.
И вдруг — будто с коня слетел на горной дороге и сокрушил ребра свои о каменные зубья, падая в пропасть…
Кто очистил Москву от врага?
Кто спас Россию в 1612-м?
Земское ополчение.
А кто возглавлял земское ополчение?
Из людей родовитых — лишь он, Трубецкой, да Пожарский. Но Пожарский по большому счету не претендент, ведь у него кровь плоховата. Один-единственный из земских вождей-спасителей Дмитрий Тимофеевич был достаточно знатен, чтобы удостоиться шапки Мономаха. Всем понятны его заслуги, всем понятно его аристократическое происхождение.
В совокупности они обязательно должны были сделать Дмитрия Тимофеевича монархом.
Так почему — юный Романов?!
Мальчишка, ничем царства не заслуживший! Никто! Меньше чем никто! Нигде, ни в чем не замеченный, никакого влияния на державные дела не оказавший, никакой славы в боях не снискавший!
Что — высокая кровь Романовых?! Ничем крови Трубецких не лучше. Ну, как минимум, о том, чья кровь выше, можно было бы спорить, и при прочих равных еще не известно, кто одержал бы верх.
Подчиниться мальчишке. Подчиниться щенку.
Смертельно обидно!
Народ хотел чистого, ничем не запятнанного юношу. Но что такое народ для Трубецкого? Крикливая масса, чей крик легко покупается.
Казаки возжелали юного царя. Предатели! С ним, Трубецким, в бой ходили, он их вином поил, хлебом кормил, а они отступились от него…
Обширная родня Романовых и боярство московское нетитулованное восхотели на трон Михаила Романова. Но где были эти люди, по каким запечьям они хоронились, когда он, Трубецкой, против гусарии польской биться ходил?
Церковь — и та за подростка. Что он, воевода земский, Церкви-то сделал не так?!
Кажется, сам Господь Бог решил дать царству шанс начать жизнь с чистого листа и с чистого сердца государева. Но воля Господня слишком уж абстрактная субстанция для Трубецкого.
Бог весть, понял ли Дмитрий Тимофеевич, что для страны царь-юноша был полезнее его, храброго лукавца. Но в любом случае, поняв или не поняв, князь смирился. На это здравомыслия ему хватило. Лучше быть боярином у нелюбимого государя, чем пошлым мятежником, вновь затеявшим смуту и за то всеми проклятым.
Трубецкой — гордец, да. Но все же умный человек, притом человек государственный. Не самозванец и не бунтовщик по натуре. Не его роль — ломать через колено державу, едва начавшую восстанавливаться его же трудами. Да, Трубецкой — гордец, но не до такой степени он крив, чтобы поднимать знамя восстания, руша согласие, едва-едва достигнутое.
А значит, следует помянуть его добрым словом, как персону проигравшую, но не мятежную.
Гораздо сложнее и гораздо интереснее ответить на другой вопрос: отчего в массовом сознании русских людей Минин и Пожарский заняли место великих исторических личностей, а Трубецкой — нет? И такое отношение сложилось не в XIX или XX веке, усилиями историков. Оно восходит к XVII столетию. Но почему? У Трубецкого хватало доброжелателей. Так, блистательный русский интеллектуал и яростный честолюбец князь Семен Шаховской именно Дмитрию Тимофеевичу приписывает успех в борьбе с Ходкевичем {65}. Авраамий Палицын высказывался о нем благожелательно. Современный государственный праздник День народного единства, отмечаемый 4 ноября, связан еще и с большим церковным праздником, днем празднования Казанской иконы Божией Матери. Победы ополчения соединялись в сознании земцев с покровительством Богородицы. А образ ее пришел именно к Первому земскому ополчению: «Принесен был образ Богородицы Казанской под Москву к князю Дмитрию Тимофеевичу Трубецкому да к Ивану Заруцкому» {66}.
Но намного чаще литературные памятники XVII века содержат укоризны в адрес князя Дмитрия Трубецкого. И прохладная атмосфера вокруг его имени явно установилась еще при первом государе из династии Романовых.
Пренебрежительное отношение многих современников к Дмитрию Тимофеевичу можно объяснить двумя причинами. И, может быть, худая память об этом выдающемся человеке родилась из их соединения.
Первая причина связана с деяниями князя Трубецкого, совершенными после того, как волею Земского собора Михаил Федорович был венчан на царство.
Прежде всего, Трубецкой искал для себя великого дела, желал продлить славу свою, заработанную в Земском ополчении. Осенью 1613 года ему вручили командование большой армией, отправленной бороться со шведами за Новгород. Шведы оккупировали очень значительную территорию: помимо самого Новгорода (занят в 1611 году), также целый ряд северных крепостей и городов, все невское побережье, Приладожье. Они стремились расширить подконтрольную область, совершая рейды то под Тихвин (1613), то на Псков (1615). Их там отбивали, но напряжение на севере сохранялось. Русское контрнаступление было необходимо, как никогда.
Трубецкой действовал на Новгородском направлении храбро, упорно, энергично, но успеха не достиг и по большому счету не мог достигнуть.
Дмитрий Тимофеевич вернулся из похода в 1614 году, потерпев тяжелое поражение. Неудача его была крайне болезненной для Московского государства. Страна располагала очень ограниченными военными силами, а была принуждена бороться со многими сильными врагами одновременно. Отступление Трубецкого надолго обессилило Россию в противостоянии со шведами. Кроме того, после блистательных побед земского ополчения над поляками большая военная неудача оказала на умы разочаровывающее воздействие. Летописец отзывается о Новгородской кампании с крайним огорчением: «Было же… в рати нестроение великое и грабили казаки и всякие люди… Весной же пришли под Новгород и встали на Бронницах. Место тут неудобное было и тесное. Острожек же поставили за рекою Мстою. Пришли же из Новгорода Яков
