Чертыханов приглушенно, хриповатым баском поучал Куделина, как жить:
- Ты, Петя, еще чудачок... Заладил одно: автомат, пулемет, танки... Самое главное оружие у бойца на войне - ложка. Без нее, родимой, солдат будто и не солдат - безоружен. Да...
Петя давился от смеха:
- Немец на тебя попрет в атаку, а ты его по лбу ложкой?
- Нет, Петя, немца надо встречать пулей, гранатой, а то и штыком. Ничего этого под рукой нет - зубами грызи... Но ложка должна быть за голенищем правого сапога. Без нее ноги протянешь еще раньше, чем враг в атаку пойдет... Вот она у меня какая, деревянная, чтоб легче носить было, и глубоконькая: иной должен три раза черпать, а я один раз - и сыт, как по нотам...
В это время сильно хлопнула входная дверь, затем кто-то спросил отрывисто:
- Где тут капитан Ракитин?
В окошечке перед нами возникло длинное, налитое багровостью лицо, точно кто-то однажды сжал ладонями виски, слегка выдавив выпуклые, бледно-голубые, с веселой сумасшедшинкой зрачков глаза.
- Ничего себе, устроились... Как же к вам пролезть?
- Вот здесь дверца, товарищ старший лейтенант, - подсказал Петя Куделин.
Дверца распахнулась с таким треском, что верхняя, стеклянная ее часть хрустнула и осколок звякнул об пол...
Перед нами предстал человек в распахнутой шинели, помятой пилотке, сползшей на правое ухо; на гимнастерке свежо сверкал орден Красного Знамени.
Я догадался, что это был Чигинцев, и встал ему навстречу. Он тоже понял, что я командир батальона, и по-приятельски кивнул мне.
- Привет, капитан! - И протянул мне руку. Я молча смотрел на него некоторое время, затем поправил:
- Товарищ капитан...
Он чуть удивленно откинул голову и подмигнул мне:
- Обожаете чинопочитание?..
- Я обожаю прежде всего дисциплину, - сказал я как можно спокойнее. - А драпать нам уже некуда: все резервы для драпа израсходованы. Мы, как вам известно, принадлежим армии, которая требует от нас не только дисциплины и отваги, но и самой жизни...
Старший лейтенант опять по-чумному тряхнул головой и повел глазами на Браслетова, потом на Тропинина, потом на меня и внезапно захлопал в ладоши:
- Браво, капитан! Я давно не слышал лекций о советском патриотизме. И не надеялся, что услышу в такой обстановке... - Он качнулся ко мне и проговорил отчетливо и враждебно: - Мы потому стоим у Москвы, что слишком много читали друг другу лекций по всякому поводу и без повода! Я наслушался их. Полон вот так, по самое горло, еще одна лекция - и захлебнусь!
Я чуть отодвинул его от себя:
- На первый случай я вас предупреждаю.
- А на второй? - спросил он со скрытой издевкой, подчеркивая этим, что он не страшится на этом свете ни черта, ни дьявола.
- Там видно будет, - ответил я.
- Вы воевали... товарищ капитан?
- В данном случае это не имеет ровно никакого значения.
- Я сразу определил, что порох вы нюхали в детстве, стреляя из пугача, - сказал Чигинцев. - Вот и задаетесь. А попадете туда, откуда живыми не выходят - а если случится такое чудо, то и тогда не выходят, а выползают на брюхе, - тогда по-другому запоете... Почеловечней.
- Не запою по-другому и тогда, - ответил я. Старший лейтенант со своей болтливостью надоедал. - Рота ваша готова к маршу?
- А как же, конечно! Ладно, не будем ссориться, - сказал он, широко и по-свойски улыбаясь. - Дайте закурить.
- Лейтенант Тропинин, помогите старшему лейтенанту построить роту, мы с комиссаром выйдем, проверим... Выполняйте, - сказал я Чигинцеву.
Старший лейтенант ухмыльнулся, медленна растягивая верхнюю губу и утрируя каждое движение, кинул руку к пилотке, круто и шумно повернулся. В кармане шинели что-то металлически тонко звякнуло, и меня осенила догадка. Я крикнул:
- Стойте! - Чигинцев обернулся, на лице его на мгновение появилось выражение крайнего изумления и недовольства. - Обезоружьте его.
- Что?! Меня! - Он громко засмеялся, бледно-голубые глаза с сумасшедшими точками зрачков нетрезво запрыгали. - Вы рехнулись? Да я вас всех!..
- Сдайте оружие, - повторил я.
Дрожащей рукой, путаясь в шинели, Чигинцев искал кобуру, чтобы выхватить пистолет. Тропинин предупредил его со сдержанной яростью:
- Еще одно движение - и я буду стрелять.
Увидев перед собой вооруженных Тропинина и Браслетова, Чигинцев прошептал с изумлением:
- Что вы, товарищи? Что случилось? Вы в своем уме?..
Тропинин обезоружил Чигинцева, отобранный пистолет сунул себе в карман.
- Теперь обыщите, - приказал я.
Тогда Чигинцев вскинулся, рассвирепев:
- Вы командиры или разбойники! - Большой, сильный, он отбросил от себя Браслетова и Тропинина. Но подоспевший Чертыханов, сдавив Чигинцеву сзади локти, ловко и быстро укротил его.
Тропинин из карманов шинели Чигинцева вынимал золотые безделушки: часы, портсигар, браслет, перстень...
Чигинцев побледнел, он с испугом глядел на горку желтого, сверкающего металла, казалось, искренне недоумевая, как могло все это скопиться в его карманах.
- Садитесь, - сказал я ему. Он присел к столу и рукавом отодвинул золото подальше от себя. - У кого забрали?
- Не знаю, - ответил Чигинцев. - Честное слово, не знаю.
Лейтенант Тропинин с осуждением усмехнулся ему в лицо:
- Не устоял, герой. Вот вам и чинопочитание... Оказывается, таким, как ты, палка нужна. И потяжелее...
Чигинцев пролепетал едва внятно:
- Как все это очутилось в карманах, не знаю. - Он опять с испугом покосился на золото. - Может быть, ребята понасовали...
- Выходит, ребята ваши такие же, как вы, стяжатели, - заметил Браслетов. Чигинцев болезненно поморщился, но не ответил.
- Знаете, товарищ старший лейтенант, что могло с вами случиться, если бы все эти безделушки остались при вас? - сказал я. Чигинцев поднял на меня взгляд. - Вы превратились бы из боевого командира в труса или вообще дезертировали бы из армии...
- С чего вы это взяли?
- Вам нужно было бы сберечь ваши драгоценности. Да, да... Они жгли бы ваше сердце, путали мысли...
Чигинцев сидел, зажав в коленях ладони, слушал, покусывая верхнюю губу. Он, кажется, только сейчас начал осознавать, что с ним происходит.
Я повернулся к Браслетову и Тропинину.
- Что будем делать?
Комиссар нетерпеливо вскочил и заявил, как всегда в решительную минуту побледнев:
- В трибунал, товарищ капитан. Это - явное мародерство. - Он кивнул на горку золота.
Чигинцев засмеялся, как забавной шутке: сумасшедшие зрачки его накаленно и весело заблестели: он не верил, что с ним разговаривают серьезно.
- Да вы идиоты! За что в трибунал? За такую ерунду? Подумаешь, преступление!..
- Это не ерунда, - сказал Браслетов. - Вам было приказано бороться с паникерами, диверсантами, вражескими лазутчиками, а вы воспользовались своими правами и пустились в грабеж...
