- Да вы идиоты! За что в трибунал? За такую ерунду? Подумаешь, преступление!..
- Это не ерунда, - сказал Браслетов. - Вам было приказано бороться с паникерами, диверсантами, вражескими лазутчиками, а вы воспользовались своими правами и пустились в грабеж...
Чигинцев вскочил, оскорбленный:
- Я прошу выбирать выражения! Где грабеж? Какой?
- А что же это? Вы задерживали людей - пусть нарушителей порядка, даже врагов, - отбирали у них ценности и присваивали. Как это называется? Грабеж. А для грабителей одно направление - трибунал.
- Я воевал от самой границы... - заговорил Чигинцев, приближаясь к Браслетову. - Вы хоть в малой мере представляете, что это значит? Из окружения с боем выходил. Раненый был, а боя не покинул. Теперь вы меня хотите в трибунал за эти жестянки? Да пропади они пропадом! Вышвырните их на помойку!..
- А почему вы их сами не вышвырнули? - спросил Браслетов. - Почему в карманах хранили?
- А черт их знает почему. - Чигинцев провел ладонью по усталому лицу. Ну ладно, в трибунал так в трибунал. Не страшно. Пошлют в лагерь лес валить... Жаль, если расстреляют. - Он горько усмехнулся, взглянув на Браслетова. - Ну, вы, мыслитель, Спиноза! Враг у Москвы стоит, с ним сражаться надо, а меня, боевого командира, под расстрел. Анекдот военного времени!
Чигинцев знал, что такое трибунал, и я был уверен, что сейчас он, испугавшись, начнет умолять нас о пощаде. Но Чигинцев не только не упрашивал, он демонстративно осуждал нас, смотрел, весело улыбаясь, как на чудаков, совершающих нечто, противное здравому смыслу. Поведение его явно возмущало Браслетова.
- Вы где выходили из окружения? - спросил я.
Чигинцев привстал, ответил, волнуясь:
- Севернее Смоленска. Шли на Ярцево... Генерал Блохин выводил нас. Вы не знаете о выходе этой группы? Большая группа.
Я сказал лейтенанту Тропинину:
- Верните ему оружие.
Браслетов, удивляясь, протестующе привстал.
- Как?!
- Ничего, отдайте...
Тропинин положил перед Чигинцевым пистолет. Старший лейтенант встал, вложил пистолет в кобуру, вопросительно взглянул на меня.
- Пройдите сюда, - сказал я, открывая дверь в маленькую комнатку, где стояла железная кровать без матраса. - Ложитесь и усните. Сорока минут хватит?
- Вполне. Спасибо. - Чигинцев бросил шинель под голову, лег на голые доски лицом к стене.
Я вернулся к столу. Мы некоторое время молчали. Комиссар Браслетов произнес со скрытым насмешливым осуждением:
- Пожалели, капитан...
- Пожалел, ребята, - сознался я. - Война только началась, а он уже кое-что повидал. Земля уже приняла его кровь. Это намного важнее того, что он сделал по своей глупости, а может, по пьянке... Лейтенант, перепишите все эти жестянки, потом позвоните Самарину, пусть пришлет человека, сдадим ему.
- А вы не допускаете, что, попав на фронт, Чигинцев может совершить что-нибудь и покрупнее этого? - спросил Браслетов.
- Нет. Если бы он мог, то уже, наверное, совершил бы. У него для этого было достаточно времени.
Тропинин подставил фуражку, ссыпал в нее золото и перенес его на свой стол.
2
Вдоль всей Малой Бронной расположились роты нашего батальона. Бойцы в ожидании марша толпились возле кухонь, бродили, заглядывая во дворы, сидели прямо на тротуарах и напевали негромко и протяжно.
- Когда выступаем, товарищ капитан?
- В какую сторону двинемся?
- Москва долго держать не станет, - ответил я. - И в какую сторону двинемся, тоже скоро узнаем. Но предварительно могу сказать: пойдем навстречу немцам, не иначе, ребята. Готовьтесь...
Бойцы рассмеялись. Они подбирали разбросанные шинели и, не торопясь, одевались.
Мы вышли из сквера. На углу переулка Чертыханов осторожно дотронулся до моего локтя, я обернулся, и он кивнул в сторону конной повозки, стоявшей возле окон полуподвального помещения. Лошадь подбирала с тротуара остатки сена. У повозки хлопотали двое: пожилой боец с рыжей окладистой бородой, но без усов и тоненькая женщина в шинели, в сапогах и пилоточке на черных, блестящих волосах.
- Узнаете? - спросил Чертыханов негромко, словно боялся, что нас услышат.
Это была Нина. Она показалась мне в эту минуту трогательно смешной: шинель, туго перетянутая в талии ремнем, встала на спине горбом, длинные рукава аккуратно завернуты, и нежные руки выглядели в них по-детски жалкими. Она укладывала в повозку коробки с медикаментами, мешки, сумки; занятая делом, она не заметила нас, лишь замерла на миг, будто внезапно задумалась о чем-то важном. Мы прошли дальше.
Браслетов с искренним изумлением, совсем не по-военному всплеснул руками:
- Поражаете вы меня, капитан! Как будто у вас и сердце не дрогнуло при виде жены, как будто вам не захотелось кинуться к ней. Нет, не кинулись. Как же, выдержка! - Я промолчал. Браслетов спросил мягче: - Дмитрий Александрович, вам не страшно брать ее с собой?
- Страшно, Николай Николаевич, - ответил я, не оборачиваясь.
- Я бы этого не сделал, - сказал Браслетов. - Ни за что. Мужества не хватило бы, сознаюсь откровенно. Моя Соня - и вдруг в шинели, в сапогах...
- Простите, Николай Николаевич, но именно ваша Соня и надела бы все это, если бы не ребенок.
Браслетов приостановился:
- Вы так думаете?
- Уверен.
К нам подбежал лейтенант Кащанов. Он доложил, что рота к маршу готова, командиры взводов на месте, отсутствующих нет.
Мы пошли вдоль Малой Бронной в сторону Садового кольца, где располагалась рота лейтенанта Кащанова. Но на пути меня перехватил связной, сказал, что прибыл майор Самарин и просит срочно явиться в штаб.
В Пробирной палате, в нашем "аквариуме", за моим столом сидел Самарин, с ним, как и в первую ночь, когда мы получали задание, находился человек в штатском. Майор Самарин встал мне навстречу. От его широкой и немного грузной, затянутой в ремни фигуры, от гладко выбритого, без единой кровинки лица, от утомленных, увеличенных стеклами пенсне глаз веяло покоем, мудростью и добротой.
- Вот и настала пора расставания с вами, капитан, - сказал Самарин. Мало пришлось поработать вместе. Садитесь. - Он достал из планшета карту и разложил ее на столе. - Вы направляетесь в распоряжение командующего армией генерал-лейтенанта Ардынова как отдельный батальон. Помощь эта для него мизерная. Но на войне один батальон при определенных условиях и в критическую минуту может сыграть большую роль. Такие случаи бывали...
- Где нам искать эту армию, ее штаб? - спросил я.
Майор накрыл карту ладонью, широкой и белой.
- Армия ведет бои на подступах к Серпухову.
Мне почудилось, что я ослышался.
- К Серпухову?
- Конечно. Чему вы удивляетесь? - Майор внимательно взглянул на меня сквозь стекла пенсне и еще раз показал на карте приблизительное место боевых действий армии. - Вот здесь... Вражеские войска уже подступают к Тарусе. Серпухов под непосредственной угрозой захвата. Войска все время в движении, а связь оставляет желать лучшего. Штаб армии не иголка, найдете. На месте разберетесь быстрее... - Майор вопросительно взглянул на молчаливо сидевшего штатского, и тот вынул из портфеля пакет с пятью сургучными печатями. Лично вручите этот пакет командующему, - сказал штатский. - Распишитесь...
