- Почему ты не сказал, что тут есть ночной пулемет? - спросил я Сидорова.
- Пули этого пулемета нас не тронут, - ответил он.
- Ах, вот как ты мыслишь, - возмутился я. - Завтра же проси перевод в другую часть.
Ночью я притащил сюда бронебойку и двумя выстрелами заткнул глотку ночному пулемету. Мне помог решить эту задачу Охрим Васильченко.
Перед рассветом за мной прибежал связной:
- Вызывает начальник штаба батальона.
Повременив немного, мы с Охримом направились сначала к своему блиндажу. Послышались встречные шаги. Васильченко и я прижались к стенке окопа. Солдаты из тыла несли завтрак. Прошли рядом и не заметили нас. Вот она, сила маскировки!
Около нашего блиндажа толпились незнакомые люди. Все, как один, курили. Пахло крепким дымом.
- Что вы тут столпились, расходись! - скомандовал я хозяйским тоном. Лишь на одного не подействовал мой голос. Передо мной, широко расставив ноги, стоял здоровенный солдат. Хотя ростом он и не взял, но в плечах - косая сажень. Сила чувствовалась в этом солдате, да и характер, видать, задиристый. Все расступились, все услышали меня, а он стоит, как столб. Я потрогал его за плечо. Не поворачивая головы, он пробасил:
- Ну, что тебе?
- Идем в блиндаж.
- Меня туда не просят.
- А раз не просят, что в пустую гильзу глаза пялишь?
- Я не пялю, - ответил солдат, - а слушаю.
- Зачем напрасно ушами хлопать? Собрались тут и ждете, когда полетят фашистские гранаты.
- Ты смотри, петух невелик, а какой широкий в перьях, раскудахтался. Может, крылышки подрезать, чтоб не отрывались от грешной земли?
Из блиндажа вышел лейтенант Федосов. Увидев меня, он сказал:
- Я тебя жду.
- В честь какого праздника собрался здесь митинг? Все посты оголены перед носом противника.
- Ты зря горячишься. Это штурмовая группа, так сказать, резервная. Где какая заваруха, стычка, так мы сразу на тот участок эту группу двинем.
По дороге к штабу батальона лейтенант рассказал мне о назначении подвижных штурмовых групп.
- В них подбираются самые отчаянные и крепкие люди...
- Понятно, - ответил я, - один из таких вот только сейчас собирался обрезать мне крылья.
- Не обижайся на него, это хороший бронебойщик, - успокоил меня лейтенант.
- Ну, а зачем вызывают меня в штаб батальона? - спросил я.
- Сейчас увидишь. Комбат велел позвать тебя: пусть, говорит, посмотрит Зайцев, какие у него снайперы ротозеи.
В блиндаже штаба батальона шел допрос пленного, которого взял капитан Краснов.
Здоровенный ефрейтор просил капитана не расстреливать его, так как он знает очень много и все расскажет в штабе, но не здесь.
Допрос закончился, и мне удалось узнать подробности о том, как был взят пленный.
Еще позавчера капитан Краснов узнал от разведчиков о расположении немецкой противотанковой батареи и решил проверить или, точнее, воочию убедиться, правильно ли докладывают разведчики.
Вылазка была продумана хорошо, до малейших деталей.
Взяв с собой двух крепких минометчиков, капитан облачился в маскхалат такого же цвета, как у немцев, через плечо перекинул ремень телефонного аппарата, повесил на шею автомат немецкого образца, даже сбоку гранаты болтались с длинными рукоятками. Судя по всему, капитан - любитель острых ощущений - на этот раз не без риска решил испытать свою фортуну: он прошел со своими помощниками в немецкой форме не замеченным на нашем участке, перебрался через передний край, миновал заминированные участки на нейтральной и оказался в расположении противника. Под руку попался телефонный провод, по которому смельчаки решили пробраться к командному пункту батареи противника. Вскоре они встретили немецкого телефониста, который стал жаловаться, что его измучили порывы на линии, нет покоя ни днем, ни ночью, командир батареи смотрит на него, как на ишака...
- Сейчас мы тебе поможем, - сказал Краснов, зная немножко немецкий язык.
- Вы серб? - насторожился телефонист.
- Да, серб, - ответил Краснов и тут же понял, что дальше продвигаться неоправданный риск: опознают.
Пришлось стукнуть телефониста по затылку, заткнуть ему рот перчаткой и волочиться с ним обратно.
- Как же все-таки вы пробрались незамеченными по нашему участку? - спросил я капитана.
Тот улыбнулся и задумчиво ответил:
- Не удивляйся: когда рыбак видит, что поплавок его удочки запрыгал клюет крупный лещ, - у этого рыбака можно на спине рисовать чертиков, и он не заметит. Психологический расчет. Это тебе надо учесть, и не ругай напрасно своих снайперов, лучше учи их осмотрительности.
Мне осталось сказать только одно слово:
- Спасибо!
Да, в снайперском деле нельзя не учитывать то, что называется психологией поиска важной цели. Увлечешься, захватит тебя азарт борьбы с коварным, хитрым снайпером, и не замечаешь, что делается справа, слева и за спиной. Теряется осмотрительность. Хороший урок преподал мне капитан Краснов. Об этом надо крепко подумать.
15. Доверие
В сумерках пробираемся на батарею Ильи Шуклина, известного в нашей дивизии истребителя танков, отличившегося еще в дни боев в районе Касторной. И люди у него в батарее - один к одному, отважные, как сам командир.
Нас окликнул артиллерист с автоматом в руках, с подвешенными у пояса гранатами. Он возник перед нами неожиданно и упер в мою грудь дуло автомата:
- Не шевелись, продырявлю! Я спокойно отвел дуло автомата:
- Феофанов, не дури, тут все свои.
- Проверяю на стойкость, - ответил часовой. Это был мой друг Василий Феофанов, позже он стал моим учеником.
Феофанов свистнул. Из-за железобетонной глыбы вышел солдат, сменил моего друга, и мы двинулись к подвалу командира батареи.
Невдалеке маячила знаменитая заводская труба с пробитым боком. К ней тянулись телефонные провода почти из всех артиллерийских полков армии: главный корректировочный пункт Сталинграда. Об этом знал противник. Сколько бомб, снарядов, мин было истрачено, чтобы разрушить эту трубу, - сотни, тысячи, однако пункт корректировки не прекращал работу. И лишь совсем недавно тут появились снайперы противника, и наши корректировщики один за другим начали выходить из строя. Нарушилась точность огня наших батарей.
Артиллеристы попросили помощи у своего командующего, генерала Пожарского. Вот по этой причине мы, снайперы, и оказались в гостях у Шуклина.
Илья - человек добрый, с открытой душой: за хороший поступок мог схватить солдата в объятия, расцеловать, как любимую девушку. Вот теперь и я крутился в его лапах, а он приговаривал:
- Ай да Василий! Как я мог отказаться от тебя в Красноуфимске?! Уж больно ты с виду неказист... А теперь слушай, что получилось: фашистские снайперы прижали, на трубе нельзя появиться, голову высунуть не дают. Откуда стреляют не понять. Выручай, Вася.
