Елизавета похитила у нее сына и все радости материнства. На это у нее власти хватило. Но даже деспотизм всемогущественной царицы не может помешать тому, чтобы молодая женщина, опять появляющаяся 10 февраля 1755 года в свете после долгих месяцев безысходного отчаяния предстала взорам всех не в образе робкой уступчивости великой княгини, а свидетельствовала каждым жестом о том, что она мать будущего наследника престола.
Глава VII. Великий Князь и Великая Княгиня
Когда Екатерина (по странной иронии судьбы как раз в день рождения своего мужа) впервые показывается вновь в обществе, она уже приняла самое многозначительное в ее жизни решение: она в душе своей окончательно порвала связь между судьбой Петра и своей личной судьбой и во всех своих дальнейших поступках с Петром больше не считается.
Она, правда, и дальше к его услугам в тех случаях, когда он обращается к ней за советом, она даже ведет на протяжении ряда лет его гольштинские дела, потому что беспокойный и неуравновешенный халатный молодой человек не в состоянии прочитывать поступающие из его герцогства многочисленные скучные бумаги, проверять их и принимать по ним решения. При этом она знакомится, хоть в маленьком масштабе, с делом государственного управления, научается взвешивать, сопоставлять противоречивые интересы, научается прежде всего понимать, на какие бесконечные трудности наталкиваются идеалы философии и права в области реальной политики. Петр чрезвычайно доволен ее работой и жалует ей почетную кличку "Мадам ла Ресурс". Но указ, уполномочивающий ее на управление голштинскими делами, сохраняется в тайне. В общественной жизни Екатерина отнюдь не разыгрывает более роли товарища своего супруга, напротив, она старается при каждом подходящем случае подчеркнуть существующую между ними разницу.
В эту пору в Россию приезжает какой-то гольштинец по имени Брокдорф. Он вскоре не только завоевывает доверие и дружбу великого князя, но последний даже всецело подпадает под его влияние. Екатерина обращается с Брокдорфом с оскорбительной холодностью, делает его мишенью своих злых шуток и выставляет его на посмеши-ще всех окружающих. Она впервые сознательно создает себе врага, но это делается только с целью показать, до чего безразлично относится она, в противоположность Петру, ко всему гольштинскому. Брокдорф отплачивает ей по возможности сторицей. Если она называет его "пеликаном", то он дает ей кличку "гадюка". Даже на старости лет Екатерина утверждает, что Брокдорф был дураком и ничтожеством. Но он действует – по крайней мере когда речь идет о его личных интересах – вполне разумно. К причудам великого князя он относится с сочувствием и пониманием, и подает ему мысль заменить своих оловянных солдатиков настоящим полком гольщтинских солдат. Хотя финансы герцогства весьма плачевны и обнаруживают вечный дефицит, вследствие чего Петр испытывает постоянную нужду в деньгах, идея Брокдорфа приводит его в восторг. Но для ее осуществления требуется согласие или хотя бы попустительство нового гофмейстера Александра Шувалова.
Брокфорд обещает Шувалову вечные симпатии будущего императора, если он, так сказать, закроет глаза и не будет мешать. Да и чего тут чинить препятствия. Ведь дело идет, в сущности, о безобидной забаве, но как опасно, как бестактно осуществление этой затеи в тот момент, когда вся страна охвачена возбуждением из-за возможности войны с Пруссией. Русские гвардейские офицеры, на которых возложена обязанность охраны Ораниенбаума и которые знают, что им, быть может, вскорости придется пойти сражаться за царскую семью, смотрят с нескрываемым возмущением на то, как недалеко от дворца располагают лагерем иностранные войска. К нам прислали предателей, ропщут они, все эти проклятые немцы подкуплены прусским королем.
Александр Шувалов стоит на балконе, в то время как Дефилирует гольштинский полк и усиленно моргает глазами: это его нервный тик, проявляющийся всегда в моменты волнения. Симпатии его будущего государя ему обеспечены, но симпатии народа к своему будущему монарху подорваны: Шувалов это отлично понимает и, быть может, даже учитывает.
Петр оскорбляет и озлобляет всех. Он проводит дни и ночи в гольштинском лагере, он – офицер двух русских полков – открыто носит целый день гольштинский мундир. который в былые времена, при покойном Чоглокове позволял себе надевать только тайком в своей комнате. Он занимается со своим полком воинскими упражнениями на прусский манер. Что это все означает? – спрашивают себя окружающие.
Страсть Петра к мундирам справедливо почитается всеми нерусским увлечением, его фельдфебельский фанатизм воспринимается как нечто, недостойное будущего монарха. Даже самые простые люди чувствуют, что любовь Петра к военному делу чисто внешнего характера. Он никогда еще не прочел ни одного серьезного труда по стратегическим вопросам, никогда не искал общения с опытными русскими военными специалистами. Его восхищают только мундир, грубые солдатские манеры. Он, слабый и робкий человек, ищет просто возможности создать этим путем иллюзию своей мужественности. Все, чему он научил у своих гольштинцев, – это курить трубку и ругаться последними словами.
Екатерина старается по возможности демонстративнее обнаружить свое отрицательное отношение к поведению супруга. Она ни разу не заглядывает в лагерь гольштинцев. Во время своих ежедневных прогулок с придворными дамами она нарочито направляется в противоположную сторону и говорит каждому, кто только хочет слышать, даже лакеям, садовнику, конюхам, что поведение Петра и присутствие иностранных войск ей до глубины души противно.
Слухи об этом доходят в конце концов до надлежащего адресата – до русских солдат, которые научаются видеть в ней русскую патриотку и под влиянием этого забывают о ее немецком происхождении. В то время, когда Петр занимается муштровкой иностранных солдат, Екатерина разбивает красивый сад. В то время как он ругается и при малейшем поводе становится груб и нагл, она по отношению ко всем любезна и предупредительна. А когда Петр по уходе гольштинского полка устраивает всевозможны празднества, на которые приглашает разных артисток – танцовщиц, Екатерина остается в своих покоях и обнаруживает неудовольствие.
Это, в сущности, противоречит ее общительной, веселой натуре и ее демократическим воззрениям, но так как на устраиваемых Петром празднествах вино льется рекой и именно ввиду ее отсутствия разгул принимает гомерический характер, то ее уклонение от участия в них производит самое благоприятное впечатление. Она обладает талантом находить те простые жесты, совершать те простые действия, под влиянием которых в душах простых людей создается особенно симпатичное представление о ее личности.
