В данный момент моим злейшим врагом был я сам. Неуверенность в себе способна отнять у тебя возможность видеть выход из безнадежного положения. Я постарался объективно оценить ситуацию – мне не удалось пройти отбор только на третьем этапе учений, – есть ли у меня шансы пройти его со второй попытки?
Родственники говорили, что, наверное, все это не для меня, что я и так извлек богатый опыт, решив попробовать себя во время отбора. От их утешений мне становилось только хуже.
Однако, несмотря ни на что, внутренний голос убеждал, что мне это по силам. Голос был слабым, но подавал мне надежду. А порой человеку только и нужно, что лучик надежды.
Зачастую нам мешает добиться успеха представление о своих ограниченных возможностях, которое мы сами же себе внушили.
Если мы постоянно твердим себе, что не обладаем нужными качествами или способностями для того или иного дела, то со временем неизбежно привыкнем считать себя таковыми.
Но я знал, что сумею выдержать все трудности и пройти отбор, если только заменю сомнения в себе надеждой, страх – мужеством и жалость к себе – гордостью за себя.
А этого можно было добиться лишь усердным и тяжелым трудом, еще более напряженными тренировками. И помогать мне в этом, подстегивать меня будет стремление к цели. Ведь я осознал это уже много лет назад.
Эд Эмис, один из моих давних и близких друзей, высказался очень просто: «Божьи создания рождаются, умирают, а потом воскресают».
Я родился и увлекся мыслью пройти отбор; я умер у того злосчастного моста в горах Уэльса – теперь, по логике, пришло время воскреснуть.
Я твердо верю в то, что чудеса действительно возможны. Поэтому я решил попытаться еще раз.
Только на этот раз я буду один, без Тракера.
Я не ожидал поддержки от моей семьи и друзей, особенно от мамы, которая видела, сколько сил мне стоили эти четыре месяца. Но это был мой последний шанс, и я решительно настроился непременно пройти отбор. И я понимал, что за меня этого никто не сделает.
Примерно через две недели после моего провала я выслушал записанное на автоответчик сообщение вконец расстроенного Тракера. Он потерпел неудачу на последнем этапе марша. Несколько часов он блуждал в темноте, безнадежно отстав от графика, и, наконец, его подобрал в свой «лендровер» офицер, который разыскивал заблудившихся рекрутов.
Тракер был невероятно измучен и подавлен. В ближайшие несколько недель он пережил такие же душевные страдания, как и я, и, подобно мне, был приглашен сделать вторую попытку. Мы были единственными двумя ребятами, которым снова предложили пройти отбор.
Мы с огромным рвением приступили к серьезным тренировкам, на этот раз решив во что бы то ни стало добиться успеха. Мы даже арендовали старый деревенский коттедж в шести милях от Бристоля. И стали тренироваться, как Рокки Бальбоа.
Вскоре должны были начаться занятия на очередном курсе отбора (каждый год объявлялся набор на два курса). И снова, как в День сурка, мы с товарищем оказались в памятном нам старом и пыльном спортивном зале в казармах, и снова нас гоняли офицеры.
Мы вошли в состав новой группы кандидатов. В конце курсов их останется жалкая горстка – мы уже видели, как это происходит.
Но на этот раз мы были уже «стариками». И это очень помогало, придавало нам сил и уверенности. Теперь мы знали, что нас ожидает; тайна, всегда сопровождающая неизвестность, исчезла, оставалось только заработать приз.
На этот раз мы попали на зимние курсы отбора, а в условиях высокогорья они всегда намного труднее. Но я старался об этом не думать. Вместо изнурительной жары и полчищ мошкары теперь нашими врагами должны были стать холодные дожди вперемежку со снегом, ураганные ветры и короткий световой день.
По сравнению с этим летний отбор вспоминался нам с Тракером как нечто благодатное! Удивительно, как быстро человек привыкает к трудностям, и то, что когда-то приводило в ужас, потом кажется простым и легким.
Офицеры часто говорили нам:
– Когда идет дождь, тренировок нет.
(Недавно я услышал, как наш средний сын, Мармадьюк, говорил это своему другу. Тот жаловался, что не может выйти погулять из-за дождя. Четырехлетний Мармадьюк серьезно объяснил ему, что в дождь не гуляют. Здорово!)
В течение нескольких первых недель мы с Тракером постоянно были в числе первых.
Мы были тренированнее, сильнее и увереннее, чем многие из новых рекрутов. Правда, зимняя погода и нам не позволяла расслабиться.
Нам все время приходилось бороться с ветром: однажды на высоком гребне он разыгрался с такой силой, что на моих глазах сбил с ног целую цепочку солдат, включая и инструктора.
Во время первого ночного марша одного рекрута отчислили из-за переохлаждения организма. Как и все остальные, он промок и замерз, из-за ветра и белой мглы[10] утратил волю к сопротивлению и своевременно не принял меры против замерзания.
Он забыл золотое правило холода, которое все время твердили нам офицеры:
– Не позволяйте себе замерзнуть. Немедленно принимайте срочные меры, пока у вас не притуплены чувства и вы еще способны двигаться. Наденьте дополнительную одежду, закутайтесь в одеяло, сделайте себе укрытие, ускорьте шаг – делайте все, что сможете, но только делайте, не сдавайтесь!
Вместо этого тот парень просто сел на болотистую землю, не в силах заставить себя идти дальше. Он так замерз, что не мог ни говорить, ни стоять. Мы тесно окружили его, стараясь укрыть от ветра, дали поесть, потеплее укутали. Затем помогли ему спуститься с горы, откуда его забрал офицер на «лендровере» и отвез в лагерь, где о нем позаботились медики.
Для него это испытание в 21-м полку САС стало последним и жестоким напоминанием о том, что условия отбора гораздо тяжелее, чем это можно представить. Спецназовец должен уметь выживать и в горах, а зимой это совсем непросто.
Еще одной трудной задачей в зимних отборах была попытка согреться в те несколько часов в перерывах между маршами, о которых я уже упоминал.
Летом не имеет значения, замерз ты или промок, – конечно, это неприятно, но не угрожает твоей жизни. Но зимой если ты не позаботишься о себе, то быстро замерзнешь, и это кончится одним из двух: либо ты не пройдешь отбор, либо погибнешь. Выбор невелик.
Примерно на втором этапе я почувствовал себя более крепким и выносливым.
По сравнению с первой попыткой теперь голова и тело работали более согласованно, и я часто заканчивал марш одним из первых.
Шло время, и с каждым разом нас отвозили во все более труднодоступные горные районы Уэльса: черные безжизненные горы, бесконечные болота и старые заброшенные каменоломни.
