страшила даже храброго полководца, а быть поблизости от монарха — жизненная необходимость для того, кто хочет «оставаться в кредите» и в фаворе.
Так «квартирный вопрос» испортил отношения Миниха и Анны, а заодно — отношения Миниха и Бирона. Курляндцу эта «топографическая интрига» еще аукнется, причем самым неприятным образом, но пока он этого не подозревает и вместе с женой крепко держит в руках все потоки информации и финансов, поступающие к императрице.
В 1737 г. Джейн Рондо пишет подруге в Англию: «Герцог и герцогиня (граф и графиня Бирон. — Е. П.)… еще пользуются милостью Государыни; от их сурового или ласкового взгляда зависит бедствие или благополучие всех жителей Империи. Все повышения зависят от их благосклонности, его гнев причиняет гибель. Здесь нет никого, кто бы мог им противиться, напротив, все у них в руках. Герцог весьма горд, вспыльчив; когда рассержен, говорит с неумеренною запальчивостью. Если к кому он милостив, то весьма щедр на ласки и похвалу, но он непостоянен, переменяется без всякой причины, и часто так же преследует, как прежде любил. Поступая таким образом, он даже не может скрываться, но обнаруживает свою немилость самым убийственным образом. Он от природы осторожен, но кого любит, с тем обходится свободно; откровенен, но если видит, что откровенность неуместна или что не стоит труда рассказывать правду, то истины никогда не скажет. Он презирает русских и это показывает публично самим вельможам; я думаю, что это будет некогда причиною его паденья, хотя я сердечно уверена, что его верность к Ее Величеству непоколебима, и он имеет в виду благо вверенной ему страны. Герцогиня высокомерна и угрюма, в ее взгляде и приемах видна суровость, и потому не может приобресть почтения, которое она силится внушить. Оно отдается ей только наружно; если признаться, то я, которая считаюсь ее любимицей, и, как думаю, больше всех пользуюсь ее благосклонностью, я не чувствую к ней в сердце своем того, что называется почтением… Так как она вдруг введена в высший круг общества, то остается до сих пор еще не в своей сфере и думает, что для приобретения почтения до́лжно быть гордою.
Если бы она была частною женщиною, то она принадлежала бы к разряду тех женщин, коих доктор N. называет notables [24], и я предоставляю вам спросить его, как бы он назвал такую женщину, из самого высшего круга. Она не вмешивается в государственные дела, но показывает, что она все время, остающееся от личной службы Ее Величеству, употребляет на воспитание детей и на работу. Она редко бывает в обществах, не отличается особенным умом, однако ж и не глупа; любит наряды. Вы восклицаете: “Она женщина, что же тут удивительного?” Может быть, это верно, но я предоставляю это решить мужчинам». Таковы герцог и герцогиня в апогее своей власти и влиятельности.
В начале правления Анны Иоанновны испанский посланник при Русском дворе герцог де Лириа пишет о Бироне, что тот «не злоупотребляет своей силой, любезен и вежлив со всеми и ищет случая понравиться». В самом деле, понимая, что он в России чужой, новая фигура на доске, за ним не стоит знатная семья и друзья, Бирон осторожен, особенно поначалу. Что отнюдь не значило, что его политические противники и недоброжелатели могли спать спокойно.
* * *
Очень показательна в этом смысле история Артемия Волынского.
Артемий Волынский — далекий потомок Дмитрия Боброк-Волынского, который сражался на Куликовом поле вместе с Дмитрием Донским. Отец Волынского, Петр Артемьевич, при царе Феодоре Алексеевиче служил стряпчим, затем стольником, судьей Московского судного приказа, воеводой в Казани. Артемий родился в 1689 г., в тот самый год, когда два молодых царя, Иван V и Петр I, отправили в монастырь свою сестру — царевну Софью, и начали править самостоятельно. Юный Волынский верно служил Петру, получил чин полковника, служил посланником в Персии и привозил в Россию важные данные о политическом положении на Востоке.
А.П. Волынский
Позже по приказу Петра I произведен в генерал-адъютанты и назначен губернатором Астрахани. Тут с Волынским приключилась первая неприятность. Очевидно, такое быстрое возвышение внушило ему веру в свою избранность и непогрешимость и он «попутал берега». Будучи губернатором, он не только брал взятки, но и при случае мог приговорить дворянина к телесному наказанию, что вызывало куда большее недовольство. Гроза разразилась над Артемием Петровичем в 1722 г. Но виной этому стали не служебные злоупотребления, на которые Петр мог посмотреть сквозь пальцы, если человек исправно исполнял заданную ему работу. Одна из задач Волынского — предоставлять сведения о Юго-Восточном Закавказье и Дагестане, принадлежавших тогда Персии. Волынский увлечен этим проектом и в своих донесениях старался подтолкнуть Петра к скорейшему наступлению, уверяя его, что победа будет легкой. Когда армия начала терпеть поражения, враги Волынского объясняли эти неудачи тем, что он поставлял ложные сведения. Тогда-то выплыли жалобы на его взяточничество и злоупотребления. Петр I поколотил Волынского своей дубинкой, его полномочия значительно сократили, а позже его и вовсе уволили с должности губернатора.
Волынский старался укрепить свое положение, посылал в подарок Екатерине астраханский виноград и арбузы, которые особенно любил Петр, и просил при случае замолвить за него словечко, но Петр как раз скончался. При Екатерине I Волынский занял должность Казанского губернатора, достиг чина генерал-майора. Но и это губернаторство закончилось скандалом: Артемий Петрович вновь отставлен от должности за взяточничество и самоуправство. Волынский избил кнутом гвардейского офицера, князя Мещерского, и посадил его голым на лед, потом затравил некоего купца собаками, связав его и обвязав кусками мяса. Сопровождая во время поездки молодого императора Петра II, Волынский сумел войти к нему в доверие. Его следственное дело приостановили, а позже уничтожили.
В ноябре 1730 г. Артемий Петрович получил новое назначение в Персию, но туда не поехал, в конце следующего года он определяется воинским инспектором под начальством Бурхарда Миниха. Именно тогда и началось его сближение с П.М. Еропкиным, А.Ф. Хрущовым и В.Н. Татищевым. Они вели беседы о политическом положении Русского государства и строили планы об исправлении внутренних государственных дел. В гостях у Волынского бывали также Платон Иванович Мусин-Пушкин, Иван Эйхлер и Жан де ла Суда.
В «государственном перевороте», совершенном Анной Иоанновной и ее сторонниками, Волынский не участвовал, но в частных письмах поддерживал новую императрицу, писал, что ограничение самодержавной власти, на которое хотели пойти «верховники», недопустимо, и что дворянство должно поддержать Анну. И
