не пробовал вкуснее. И вся трапеза просто божественная.
Наступает ночь, и Стив решает, что пора спать.
«Где вы будете спать?» – спрашиваю я, и он показывает еще одну подстилку из папоротника немного выше по холму. Она выглядит много свежее, чем предназначенная мне.
Они уходят, а я еще несколько часов не тушу костер, стараюсь довести себя до такого изнеможения, чтобы заползти в свою нору и сразу вырубиться. Но это просто пытка. Все, о чем я могу думать, это что меня ждет. В конце концов я собираюсь с духом и отправляюсь навстречу неизбежному. Нужен фонарик. Найти определенную кучу папоротника ночью в лесу – непростая задача.
Наконец я ее нахожу. Открываю «дверь» и заглядываю внутрь. Стив дал мне одеяло, и я всей душой благодарен за это. Я закутываюсь в него, натягиваю шапку на уши, стараясь оставить как можно меньше доступа к моей коже маленьким лапкам и хоботкам, и как-то набираюсь мужества забраться в укрытие. В темноте. Не хочу увидеть при свете фонаря армию злобных арахнид, готовых меня растерзать. Или привлечь их светом. Мне так жутко, что я дрожу. Отвратительно.
Что-то только что пробежало по моему лицу. Я каким-то чудом заснул, а оно разбудило меня, прогулявшись по моему лицу. Я судорожно выдыхаю и вытираю лицо рукой. Явно крупное насекомое, кто бы это ни был. Паук, не иначе. Кто еще? Я не стал включать фонарик, чтобы проверить эту догадку. Последнее, что я сейчас хочу увидеть, – это жадный взгляд множества глаз Шелоб.
Я просыпаюсь, потому что отчаянно хочу писать. Я выскальзываю ногами вперед из своего логова, как змея, и опорожняю мочевой пузырь, прислонившись к дереву. Здесь кромешная тьма, и все, что я слышу, – шорохи в подлеске и странные звуки. Возможно, это еще более огромные пауки. Ползком возвращаюсь в свою берлогу.
Первые лучи света. Наконец-то. Я не сплю. Выбираюсь из-под папоротника и стряхиваю с себя что-то похожее на миллионы комков ползающего дерьма, потом направляюсь к едва тлеющим огонькам вчерашнего костра. Раздуваю огонь и греюсь около него, впитывая блаженное тепло, через пару часов появляется Стив с семейством.
– Как спалось? – весело спрашивает он.
Я корчу рожу:
– Страшно и плохо.
Они уже достаточно меня узнали, чтобы понимать, что это не грубость. Просто честность.
– Хочешь кофе?
– О! Да, пожалуйста.
Он достает жестяную баночку и открывает ее, внутри кофе. И тут есть цивилизация. Как оказалось, это кофе из корня одуванчика, как тут не вспомнить Майка и его «Кладовую природы». Думаю, Майк был бы в восторге. Конечно, ему-то было хорошо, он не боялся пауков. Он бы кинулся в эту кучу папоротника и прекрасно выспался. Я выковыриваю из рюкзака титановую кружку Майка и смакую по глоточку этот дикий кофе. Недавно я перебрал норвежские пожитки Майка, все вещи. Больно было видеть так много напоминающих о нем вещей, еще сохраняющих его запах. Перед глазами стоит, как он ими пользовался. У него было много вещей из титана, он всегда предпочитал иметь в рюкзаке качественное снаряжение.
Мы собираемся и едем назад к Стиву. Сидя около юрты, я достаю «Кладовую природы» Майка и показываю Стиву страничку о том, как варить одуванчиковый кофе. Говорю, что из всего, что он мог бы для меня сделать, одуванчиковый кофе был лучшим соприкосновением с Майком. Опять достаю кружку.
Говорю ему: «Думаю, лучше оставить ее здесь. Мне кажется, Майк хотел бы, чтобы она была у тебя».
Я стою у входа в зоопарк Веллингтона. Я даже не знал, что в Веллингтоне есть зоопарк и, разумеется, никогда здесь не был. Я только что вслепую подписал кучу каких-то документов. Читать их не стал, потому что не хочу даже догадываться, что мне придется делать, пока не начну. Так что, подозреваю, я только что лишил себя права подать на них в суд, когда меня растерзает лев или забьет до смерти доминантный самец гориллы. Не сомневаюсь, что мне опять предстоит что-то опасное, что поставит под угрозу мою жизнь. Эх, ну что поделаешь.
Через некоторое время нас ведут по зоопарку. Мы проходим в ворота и идем по дорожке, предназначенной только для персонала. Я так и знал! Нет сомнений, это проход либо в загон для тигров, либо в медвежью яму. Я буду кормить огромного голодного хищника голыми руками. Даже не сомневаюсь. Меня впускают в здание с бетонными стенами, чтобы я «переоделся». Это я случайно услышал, как кто-то сказал. Значит, мне все-таки дадут защитный жилет от когтей, а может быть, кольчугу, я ведь не представляю, какая защита нужна для выполнения этого задания.
Мне вручают плюшевый ростовой костюм милого пингвина.
Да, да. Вы не ослышались! Я сказал «плюшевый ростовой костюм милого пингвина». Есть тело. Голова. И я должен его надеть! Да уж, не такого я ждал. Вряд ли это хорошая защита от когтей и зубов, так что, вероятно, кормежка хищника отменяется. Я залезаю в этот уютный наряд и стараюсь не думать о том, как по-идиотски выгляжу. Мы идем через весь зоопарк. Я ковыляю по тропинке и тихонько хихикаю, вспоминая, как Клифф и Лэрри рассказывали мне о съезде, на котором они побывали в Америке, под названием Dragon Con [21].
«Там у них фурри», – сказал тогда Клифф.
«Какие еще, блин, фурри?»
Я и подумать не мог, что есть люди, которые наряжаются животными и (вероятно) участвуют в огромных оргиях, но он описал все именно так.
И вот теперь я фурри.
Мои взрослые опасения не сбылись, я здесь всего лишь, чтобы развлекать детей. Не для того, чтобы принять участие в вакханалии фетишистов. И, что еще важнее, никаких острых когтей и слюнявых челюстей в поле моего зрения. Только очаровательные малыши. По правде говоря, это очень весело. Меня не видно, я спрятан под большой мягкой мордочкой пингвина, а дети прелестны. Развлекаюсь с ними около часа – и довольно. Какое прекрасное, веселое задание! Спасибо, Майк. Это было легко.
Мы уходим из зоопарка. Я опять в своей обычной одежде и чувствую приятный покой, несмотря на моросящий дождик. Служительница зоопарка, видимо, решила вернуться к выходу кружным путем, так что у меня есть возможность увидеть по дороге каких-то животных. О, смотрите, валлаби! И красная панда! Какие милые лемуры. О-о-ой, сурикаты! Забавные. Паукообразные обезьяны. Ужасное название.
Мы сворачиваем на боковую дорожку; непонятно, зачем идти в обход? И… подождите-ка, у Дрю на плече камера.
