кровавых столкновений на улицах Петрограда. Дудоров”.
Телеграмма Морского министра, а так же отсутствие всяких известий от делегации Н. Ховрина взвинтило и без того накалённую до предела обстановку в Гельсингфорсе. Все обсуждали приказ Дудорова, вспомнили и о его предыдущей телеграмма, приказывающей торпедировать, в случае необходимости, революционные корабли подводными лодками. Даже куда более «лояльные» приказы
Временного правительства встречались матросами с протестами, доходящими до анархических действий. Теперь же на руках у Центробалта имелись доказательства, что Временное правительство действительно замыслило уничтожить революционных моряков. Боясь повторения самосудов, подобных случившимся во время Февральской революции в Гельсингфорсе, контр-адмирал Вердеревский принял решение не исполнять указания Дудорова, о чем и сообщил на заседании Центробалта. Но, несмотря на заявление Вердеревского, обстановка на заседании сразу накалилась. Дело в том, что именно в это время пришло известие и об аресте посланной в Петроград делегации. Гневу матросов не было предела. Представители судовых комитетов, присутствовавшие на заседании, предлагали двинуть весь флот на Петроград и разогнать Временное правительство. Члены Центробалта колебались.
В 5 часов вечера 5 июля судовые комитеты вновь потребовали созвать пленарное заседание совместно с Центробалтом. На этом заседании была принята следующая резолюция: “Центральный комитет Балтийского флота, собравшись 5 июля 1917 г. совместно с судовыми комитетами, постановил: вторично довести до сведения Центрального Исполнительного комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, что нами будет признана только власть, выдвинутая из состава Всероссийского Съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Поворота к прежнему, быть не может. Мы напоминаем, что всякое промедление смерти подобно. Каждая минута безвластия наносит удар революции”. Требования, выработанные на объединенных заседаниях Центробалта совместно с судовыми комитетами, содержали крайне радикальные требования: немедленную передачу власти Советам, арест капитана 1 ранга Дудорова, постановление комиссару Временного правительства в Гельсингфорсе немедленно покинуть свой пост и т. п. Это были минимальные требования, которые удовлетворяли матросов. Резолюция принята единогласно против одного. Голосовало «за» 246 человек.
По воспоминаниям члена Центробалта матроса П. Чудакова, требования отправляемых из Гельсингфорса делегаций подкреплялись телеграммами в Петроград такого примерного содержания: «Если что, то будут разговаривать пушки». Это был уже настоящий ультиматум. Впрочем, в Гельсингфорсе еще не знали, что ситуация в столице серьезно изменилась и ни о каких ультиматумах уже не может быть и речи.
Из воспоминаний П. Дыбенко: “После принятия этой резолюции в Центробалте решено было послать новую делегацию с двумя миноносцами. 6 июля на рассвете вышли еще два миноносца. Около 10 часов вечера мы проходили Кронштадт, а к 12 часам вошли в Неву. На прибывших за сутки до нас миноносцах в Петроград, из команды никого не было. Точных сведений получить было неоткуда. Едва успели мы выйти на берег, чтобы направиться в Центрофлот для получения справок о местонахождении нашей первой делегации, нас плотным кольцом окружили юнкера, арестовали и повезли на грузовом автомобиле в Зимний дворец. Юнкера далеко не гуманно обошлись с нами при аресте: некоторых избивали прикладами, в том числе автора этих строк, угрожая тут же расстрелять, как зачинщиков восстания во флоте. Около Зимнего дворца юнкера снова принялись избивать нас прикладами. В этот момент проходил министр “социалист” Церетели, к которому я обратился с вопросом:
— Что, господин министр, это по демократически? Так народные министры расправляются с революционными моряками?
Церетели прошел мимо, не удостоив ответом, хотя лично знал меня. Вечером 6 июля я встретил многих знакомых моряков, но уже не в Центробалте, а в казематах “Крестов”.
Так избитый юнкерами Дыбенко оказался на долгих 45 суток в петроградской тюрьме «Кресты». Так и над ним, наконец-то, воссиял нимб мученика за дело матросской свободы. Что касается Коллонтай, то она в это время находилась в Стокгольме, решая финансовые вопросы партии. Узнав об аресте Дыбенко, Коллонтай поспешила вернуться в Россию, но была арестована на станции Торнео на шведско-финской границе и посажена в женскую тюрьму.
“Дело Дыбенко” вел весьма профессиональный морской следователь Фелицын, уже имевший немалый опыт в работе с революционными матросами в 1905–1906 годах. Судьба П.Е. Дыбенко теперь зависела исключительно от того, насколько принципиально отнесется правительство к мятежникам. Впрочем, Керенский идти до конца все же не решился. Через три дня он распорядился выпустить всех арестованных делегатов, кроме членов Центробалта. В отношении Дыбенко, Ховрина, Измайлова, Лооса, Крючкова, Разина и Берга было решено передать их «на рассмотрение судебной власти для формулирования обвинения». Заметим, что государство Временное правительство матросов до официального предъявления им какого-либо обвинения. Впрочем, за обвинением дело не стало и, уже спустя пять дней, военно-морской следователь подполковник Шубин закончил следствие и вынес постановление о передаче дела центробалтовцев в военный суд. Обвинения им было предъявлено весьма серьезные. Члены Центробалта обвинялись в государственной измене, которая выразилась в их противодействии отправке вооруженной силы в Петроград по требованию правительства и ВЦИК Советов и в самочинном приводе кораблей с боевых позиций в тот же Петроград, а так же в шпионаже в пользу германского генерального штаба. Обвиняемым грозила реальная смертная казнь.
7 июля Керенский, стремясь сохранить за собой инициативу, издал приказ по армии и флоту, в котором обвинил балтийцев в измене Отчеству. Персонально обвинялся Кронштадт, линкоры «Республика» и «Петропавловск». Одновременно приказ требовал распустить Цебнтробалт и немедленно его переизбрать. Так же Керенский требовал немедленного ареста и препровождения в столицу главных смутьянов с «Республики» и «Петропавловска».
Власти, пользуясь моментом, перешли в решительное наступление. Немедленно было запрещено распространение в действующей армии большевистских газет. Первый пулемётный полк был расформирован и отправлен на фронт, а его полковой комитет арестован. При этом часть солдат, разумеется, дезертировала.
Июльские события на какое-то время фактически привели к сворачиванию режима «двоевластия»: благодаря своим жестким методам в июле Временному правительству удалось на несколько месяцев оттеснить Совет. Что касается, эсеро-меньшевистского Петросовета, то он сразу же признал новый состав Временного правительства «правительством спасения революции».
В результате июльского кризиса было сформировано второе коалиционное правительство, возглавляемое А.Ф. Керенским, который при этом сохранил посты военного и морского министров. Состав правительства стал преимущественно социалистическим, в него вошли эсеры, меньшевики и радикальные демократы.
Что касается матросов, то, по мнению лидера партии конституционных демократов П.Н. Милюкова, именно матросы в июльских событиях были «зачинщиками движения». По мнению В. И. Ленина — наряду с казаками они — «две главные и особенно ясные группы». По мнению меньшевика Н.Н. Суханова именно матросы были «главной — не только технической, но, можно сказать, политической силой». Заметим — самостоятельной политической силой!
Уже 6 июля Временным Правительством была создана особая
