- И тебя похвалил, - сообщил в заключение подполковник как бы между прочим.
- Я подожду, - отмахнулся командир полка. - Вот возьмем город...
- Верно, Прокопий Филиппович, Награды от нас не уйдут.
А потом началось обычное столпотворение. Артподготовка. Бросок пехоты. Контрудар противника. И пошло, и пошло.
Сегодня фланговые полки дрались лучше. Стало известно имя нового героя дня, заместителя командира 1188 полка по политчасти Константина Вячкилева. Он организовал штурмовую группу коммунистов. За ней пошли роты и батальоны. Ими умело управлял новый командир полка капитан Осадчий. Но случилось непоправимое: с чердака одного дома сразила майора Вячкилева пулеметная очередь. Погиб еще один мой земляк,
А через полчаса после этого стало известно, что ранило комбата Михаила Яковлева. Его заменил парторг Павел Наговицын.
Мост продолжал оставаться в центре сражения. К нему все ближе подходили другие подразделения. Если бы усилить головной батальон, он мог бы рвануть дальше, по улице Круглой, на юго-восток города. Но пока отрываться от моста, без защиты его, было и рискованно, и бессмысленно.
Батальон Яковлева продолжал сражаться. На мост равнялась вся дивизия. Над ним несколько раз поднималось красное знамя, сделанное из табачных кисетов и вымоченных в крови рубах. Но знамени не давали жить фашисты. Они били по нему, кажется, более ожесточенно, чем по живым целям. Знамя падало, чтобы через мгновение снова затрепыхаться на морозном ветру.
Дивизия упорно, шаг за шагом вторгалась в город. К вечеру четырнадцатого декабря бои шли почти в тридцати кварталах. Война этажей, как прозвали такие схватки в Сталинграде, разгоралась все жарче. На ходу обретался опыт.
Ночью опять на НП дивизии был командующий армией. В районе города продолжал оставаться представитель Ставки.
Майор Корниенко, отправив в медсанбат тяжело раненного Яковлева, передавал по рации Наговицыну:
- Парторг, на тебя смотрит полк. Подержись еще немного, утром дадим отдых.
Слово "отдых" не звучало в устах майора иронией. Людям, не спавшим три ночи, действительно, можно было дать немного передохнуть. Если другие батальоны уже имели возможность переводить дух в отбитых домах, то батальон Яковлева находился в буквальном смысле слова под открытым небом.
- Я вас понял, товарищ седьмой. Можете надеяться. Не забудьте в случае чего... - отвечал Наговицын.
- Отставить эти разговоры, - сердился Корниенко. - Приказываю жить.
И парторг Павел Наговицын жил. Жил и его батальон, продолжая стоять, как богатырь, у неприступного и неуязвимого моста.
Началось пятнадцатое декабря. С нечеловеческим напряжением пробивала дивизия свой путь на восток. Слова "на восток" звучали как-то странно. Вся советская армия устремлялась на запад, а мы двигались на восток. Но это было так. Мы шли на соединение с соседней дивизией полковника Дьяконова и эстонским корпусом генерала Пэрна, наступавшими на город с противоположной стороны. Нам следовало как можно скорее встретиться друг с другом и таким образом покончить с вражеским гарнизоном.
Но до этого, к сожалению, было еще далеко. Прояснилась погода. В небе немедленно появились самолеты. Немецкие приступили к беспощадной бомбардировке наших подразделений и сбрасыванию боеприпасов и продовольствия своему блокированному гарнизону. В жаркие схватки с ними вступали наши летчики. В воздухе порой бывало до двухсот пятидесяти самолетов, наших и вражеских, в два-три яруса. Трудно сказать, кому больше вреда приносили воздушные сражения. Пожалуй, нам. Мы находились на окраинных улицах города, а немцы - на центральных. Они были менее уязвимы в каменных домах, мы же имели немалые потери.
Особенно плохо стало батальону у моста. Его кромсала авиация без перерыва. И помочь ничем было нельзя. Подступы к мосту открыты. Не построишь на льду ни блиндажей, ни траншей. Единственное спасение - каменные быки моста.
Батальон истекал кровью, и помогать людьми ему было бесполезно. Но и снимать гарнизон с моста было нельзя, этим немедленно воспользовались бы немцы. Да и моральное поражение для нас было бы немалое.
Приближался вечер. Рация Наговицына продолжала чудом сохраняться. Она передавала коротко:
- Нас осталось сорок. Ночью просим забрать раненых.
Корниенко скрипел зубами. Под смертельной угрозой находилась последняя опора - парторг Павел Наговицын.
Майор вспомнил его просьбу: не забыть в случае чего. Нет, нет, повторил себе Корниенко. И просил передать:
- Гордимся и восхищаемся вашим мужеством. Ночью поможем.
Батальону действительно помогли, как только улетели на базы "юнкерсы". Но парторга Наговицына к этому времени ранило. Жалко было Наговицына майору Корниенко: коммунист украинец успел горячо полюбить коммуниста удмурта. Парторг отказался от эвакуации, остался лечиться в медсанбате.
Трепещи, оккупант!
В ночь с пятнадцатого на шестнадцатое снова состоялся большой совет. В нем принял участие представитель Ставки. Не раздраженный, но в то же время и недовольный, он коротко сказал:
- С Луками надо кончать. Туман прошел. Какая нужна помощь?
И посмотрел на командующего артиллерией дивизии майора Засовского. Тот вздрогнул под взглядом полководца и приготовился к самому худшему. Но представитель Ставки сказал:
- Претензий к пушкарям у меня нет. Они работают хорошо. На завтра получат двойную порцию "гостинцев". Какие требования у комдива?
- Если артиллерия будет обеспечена снарядами и, как вы говорите, двойной порцией, - очень внятно, не тушуясь ответил Кроник, - то других требований у меня нет.
- Зато есть у меня, - теперь уже жестко сказал полководец. - Знают ли солдаты о подвигах коммунистов Вячкилева, Яковлева и Наговицына?
- Знают, - ответил комдив.
- Рассказать всем, - подчеркнул представитель Ставки. - Сегодня, шестнадцатого, наступающие с востока и запада обязаны соединиться. Коммунисты должны показать пример.
Как много значит на фронте такая зарядка. Да, с Луками надо кончать. Враг еще на что-то надеется и продолжает атаковать из-за внешнего кольца. Вчера в расположение наших войск стали ложиться снаряды даже дальнобойных орудий. Обнаглела вконец немецкая авиация. Медлить нельзя. Победа близка. Реванш за Сычевку обеспечен. Это надо внушать каждому солдату. Мстить и еще раз мстить. Пусть трепещут оккупанты. Обычных приказов и бесед здесь недостаточно. Пример и пример. Его могут и должны показать штурмовые группы.
Всю ночь, собственно, уже только полночи, шла перегруппировка сил. Конвейером подвозились на огневые позиции снаряды. Сбились с ног старшины, придумывая, чем бы особенным накормить солдат в это утро. В ход уже шли трофейные продукты из захваченных складов противника. Достаточно было водки. Но каждый старшина на то и зовется отцом солдат, чтобы, кроме положенного по войсковому довольствию, уметь побаловать своих подопечных и кое-чем неположенным. В этом был шик старшинской службы, и именно о таких старшинах говорили, что они на войне главнее генералов.
