Из города через передний край текли на нашу сторону бесконечными ручьями перебежчики - мирные жители. Кто они были, чем занимались при оккупантах, расследовать не было времени. Им не мешали растекаться по нашим тылам, подальше от места боев. Правда, некоторые оставались и при полках, просили оружие, клялись драться с врагом, но в суматохе своих неотложных дел на эти клятвы особого внимания не обращали.
Рождались новые штурмовые группы, они стали создаваться даже у артиллеристов. Из самых умелых, из самых отчаянных солдат и офицеров. Им коротко, по десять минут рассказывали об опыте сталинградцев, объясняли по карте задачу. Проверялось оружие, подгонка обмундирования. Полушубки менялись на фуфайки, валяные сапоги - на кожаные, карабины - на автоматы. Всем вручалось холодное оружие.
Накоротке проходили партийные собрания. Тут же желающих принимали в ряды коммунистов. Некоторые из зачисленных в штурмовые группы сдавали старшинам документы, писали домой письма.
В батальонах никто не спал. Запись в штурмовики шла, прежде всего, добровольная. Только потом проводился отбор. Никакого секрета из этого не строили.
Вместе со всеми не спали и писатели. Их видели все эти дни то в одном полку, то в другом. По дивизии ходили самые невероятные байки о поведении гостей, будто бы недосягаемых ни пулям, ни минам, ни снарядам. В одном месте они будто во весь рост прошли в десяти метрах от немецких траншей, в другом - и не подумали упасть на снег при налете "юнкерсов", в третьем - оба так сработали гранатами, что от фрицев осталось мокрое место. Это была естественная солдатская, народная страсть к преувеличению заслуг уважаемых людей, тем более писателей, да особенно военных. Роман "Разгром" многие знали хорошо, так же как "Чапаева" или "Железный поток". И вот автор одной из этих книг был рядом. Как же тут не сочинить байку, если даже кое-что было и не так.
Не находили себе места артиллеристы. Похвала представителя Ставки, немедленно переданная майором Засовским во все дивизионы и батареи, так подхлестнула пушкарей, что они готовы были теперь расшибиться в лепешку, чтобы и дальнейшими делами оправдать доброе отношение начальства.
Конечно, не обошла весть о похвале большого генерала и известных нам друзей Голубкова и Ипатова. Все эти дни они работали самоотверженно. Ворвавшись в город, друзья готовы были без конца бегать на устранение обрывов провода, лишь бы на обратном пути заскочить в какой-либо заброшенный дом. Нет, не думайте, что связисты были мародерами. Скорее их можно было назвать любителями сувениров. За это их по-прежнему журил замполит Коровин, но журил по-свойски, любя, потому что парни-то они были золотые, а вояки бесстрашные.
Тяжело переживал потери своего полка майор Корниенко. Он уже был представлен к ордену Красного Знамени, но не мог радоваться этому, сердце было занято другими чувствами.
Через час предстояли новые горячие дела. Надо было через силу держать себя в рамках, наступать на горло отчаянию и делать все для того, чтобы в новых боях выглядеть настоящим солдатом.
В это утро перехватили небо наши самолеты. Они появились точно перед концом артиллерийской подготовки, которая велась сегодня особенно гармонично, как по нотам. Вслед за ней сразу же обрушились на расположение немцев бомбы, да такой силы, что готовы были лопнуть перепонки. За бомбовым налетом вдарили по парочке раз красавицы "катюши", их поддержали "андрюши", потом "иваны-долбаны" со своими снарядами-ящиками, от одного вида которых можно было провалиться сквозь землю.
И началось то последнее сражение, которое должно было, как говорил представитель Ставки, соединить наши дивизии, чтобы приступить к поголовному уничтожению окруженного и расчлененного врага. Пошли в атаку штурмовые группы. Пошли ходко, с полковыми пушками, крупнокалиберными пулеметами, противотанковыми ружьями. Отвоевывалась одна улица за другой, наши ворвались в церкви, превращенные в конюшни и кладбища, достигли таких домов, в которых гитлеровцы собирались отсиживаться, должно быть, до бесконечности. В одной из лихих атак напали на бар-притон, захватили с проститутками тепленьких немецких офицеров и дали тем и другим что полагается.
День был полон самых неожиданных и невероятных подвигов. Но самым из самых ярких, по общему признанию, был рейд штурмового отряда артиллеристов, создавать который никто не приказывал и который возник, так сказать, стихийно. Его возглавил замполит Коровин, тот самый "заводской-тульской" парень. К нему, конечно, пристроились два неразлучных друга Голубков и Ипатов. Эта троица повела за собой не менее двадцати орлов, в основном из обслуги: связистов, разведчиков, поваров, писарей, не трогая огневые расчеты.
Собрались в тылах дивизиона у деревни Литвинихи, хватили по стакану сорокаградусной, закусили свиной тушонкой и пошли вперед по руслу речки, потом по балкам, траншеям, дошли до улицы Долгой и тряхнули ее, бедную, кинжальным огнем.
Налет был столь неожиданный и дерзкий, что немцы не сумели оказать почти никакого сопротивления, бежали сломя голову, оставляя оружие и пожитки. Их преследовали, в плен не брали, били с остервенением.
Переполох на Долгой перекинулся на Петроградскую. По немецкой связи побежали панические предупреждения о появлении в городе неизвестного доселе полка смертников, в другом случае - чапаевцев, в третьем - коммунистов, от которых предлагалось отступать, не ввязываясь в бой.
Дошла эта легенда и до нашего комдива. Он начал запрашивать один полк за другим, никто ничего толком не знал. Спросить артиллеристов полковник сразу не догадался, а когда понял, где собака зарыта, вызвал к телефону майора Засовского и по-отечески пожурил за самовольничанье.
- А вообще молодцы, - заключил комдив. - Наделали тарараму за все дни. Представляй героев к наградам.
А герои готовы были гнать немцев без передышки. Еще десять-двадцать минут такой инициативы, и они могли быть отрезаны от своих. Их остановили силой. Артиллеристы удивились и возмутились:
- Фрицев бить не даете?!
А опьяненный боем Голубков кричал:
- Другие притоны захватывают. А мы что, рыжие?
Их кое-как успокоили уже к вечеру, когда западная часть города была почти полностью в наших руках. Задача дня была выполнена. Следовало собраться с духом, спокойно оценить положение и силы противника, подсчитать трофеи и потери, провести опрос пленных и наметить план дальнейшего наступления.
Вечером комдив пригласил на ужин московских гостей. Нужно было идти и майору Засовскому. Он немного задержался с делами. Когда же вошел в блиндаж полковника, то в первую очередь услышал дружеский упрек:
